Уютная душа

Дмитрия Дмитриевича всегда изумляло, что эта серая масса и есть вместилище человеческой мысли и переживаний. Неужели всем нашим радостям и печалям, всей красоте, которую дарит нам мир, мы обязаны вот этой малопривлекательной субстанции? От подобных размышлений у него кружилась голова, поэтому он заставлял себя думать, что имеет дело просто с объектом для лечения.

Вот и опухоль – плотный шарик, два сантиметра в диаметре. Ага, есть капсула, участок обызвествления – скорее всего опухоль доброкачественная, если это не эхинококк.

Нужно работать очень аккуратно – и тогда после операции человек станет полностью здоровым.

Извлекая опухоль, Миллер продвигался медленно, по миллиметру. По его спине струился настоящий холодный пот – эта вегетативная реакция заменяла ему дрожь в коленках.

Наконец шарик оказался у него в руке.

– Препарат! – скомандовал он, и сестричка тут же протянула развернутую салфетку и новый скальпель.

«Вот молодец!» – подумал Миллер.

Правила требовали, чтобы хирург, удалив опухоль, сразу же разрезал и визуально исследовал ее. Это полагалось делать отдельным скальпелем, чтобы потом не перенести в рану злокачественные клетки или патогенные микроорганизмы опухоли. Но, как правило, сестрам жалко было подавать новый скальпель, и они начинали уговаривать хирурга воспользоваться тем же самым, обещая после этого тщательно его протереть. Миллеру приходилось или добиваться своего со скандалом, или, в особо тяжелых случаях, откладывать вскрытие опухоли на «после операции». А новенькая сестра мало того, что знала правила, так еще и неукоснительно выполняла их.

Ответственный этап закончился, и Миллер с ассистентом приступили к механической работе – ушиванию раны. Обычно в эти пятнадцать минут нервное напряжение, испытанное всеми участниками операции, требует выхода. При удачном исходе доктора начинают похихикивать, перебрасываться глупыми шутками, и хирургическое вмешательство заканчивается под праздную болтовню.

…Непонятно, с чего все началось, но Миллер вдруг обнаружил себя втянутым в теософскую дискуссию. Почему его так задели слова анестезиолога, что бог поможет пациенту поправиться?

– При чем тут бог? Операцию сделал я, и судьба этого человека зависит от меня.

Услышав такую самодовольную реплику, новенькая вдруг засмеялась:

– Знаете, чем бог отличается от хирурга? Бог знает, что он – не хирург.