Сиротки

– Конечно, он сам всегда говорил: мол, вас, ребята, никто не держит, если думаете, что можете найти себе местечко получше, чем у меня, бе-бе-бе. Отступные для него я приготовил. Все пройдет отлично! А ты, ты уже поговорила с Дивочаком?

– Сейчас поговорю.

– Сейчас?

Душан сник.

– Ты тоже не волнуйся, – быстро сказала Шарка и выдавила самую широкую улыбку, какую ей позволила боль. – Он мне тоже обещал. И матери моей обещал… Что отпустит меня, как только я сама буду готова уйти. А если начнет упрямиться, то я знаю, как его уговорить.

Рука Шарки соскочила с плеча Душана и в миллионный раз нервно ощупала в кармане кольцо.

– Надо верить друг другу. И завтра на рассвете…

– …Я буду ждать вас с Дэйном у ворот, – расцвел Душан. – Поедем в Лососевые Верховья, как всегда мечтали. И начнем…

– Новую жизнь.

Душан бережно взял лицо Шарки в свои грубые большие ладони, притянул к себе и неуклюже, но старательно поцеловал. От него пахло луком, пивом, кислой капустой – как должно пахнуть от нормального человека из плоти и крови.

Но Шарка содрогнулась и едва удержалась, чтобы не оттолкнуть его с отвращением. Не все люди пахнут луком и капустой…

– Завтра все это закончится, моя королевна, – ворковал Душан, горячо дыша ей в лицо своей кислятиной. – Я нас отсюда вытащу. Я очень тебя лю…

– Я так тебе благодарна, – перебила Шарка, пытаясь незаметно отстраниться. – И я, и Дэйн… Ты не представляешь себе. Ну, иди, а я пойду к Дивочаку поскорее. На рассвете, да?

Душан дернулся, сгоняя с себя мечтательную негу, прокашлялся, подтянул ремень под круглым животом и, еще раз клюнув ее в щеку на прощание, бодро пошел прочь.

Уже по пути он обернулся и бросил ей полный собачьего обожания взгляд и воздушный поцелуй. Шарка нетерпеливо улыбнулась и помахала ему. Еще пару минут она без всякой мысли смотрела в удаляющуюся широкую спину Душана. Затем тяжело вздохнула и подняла голову к темнеющему небу. В тусклой вышине бесновались вороны – огромная туча ворон, несущаяся бесконечным потоком с запада, где прошла недавно битва. Рваные черные тени возвращались со своего пира – возможно, теперь уже последнего в стране. Вдалеке над горизонтом в холодное небо поднялся столб черного дыма: там жгли трупы.

Шарка упала на колени, и ее начало тошнить, как не тошнило никогда в жизни.

Дивочака она нашла за стойкой. В тот день в трактире было на удивление тихо, и трактирщик, судя по стеклянным глазам, расправился в одиночестве уже не с одним пивом.