Пределы неоднозначности

Такое с ней нередко случалось, ведь все люди обладают в той или иной степени даром предсказывать по таким вот навеянным символам. Голова Иоанна Крестителя – символ предательства. Кого же предали в этой истории?

Но совсем скоро все мысли, связанные так или иначе с психопаткой и ее заложницами, улетучились, переключившись полностью на рыбу. Голова была большая… даже как-то футуристически большая, конусообразная, торчащая словно буй. Стеклянные глаза, слепо таращились в никуда, как у мертвеца.

Чарли подумала, что ведь и вправду, в глазах мертвого жизни нет. Они пусты, и даже, если обращены в твою сторону, они не смотрят, а просто открыты. Когда как некоторые портреты, наоборот, смотрят на тебя, где б ты не стоял, потому что художники вложили в них свои души. Чарли едва удержалась от соблазна сбегать за своим блокнотом, чтобы записать эту мысль, но удержалась. Рыба была интересней. Особенно ее приоткрытый рот, и виднеющийся толстый желтоватый язык. Господи, Чарли и понятия не имела, что у рыб есть язык! Она очарованно наклонилась, разглядев малюсенькие колышки зубов.

– Надо же! – не выдержала она и поднесла палец к приоткрытому рту рыбины. Прикосновение оказалось холодным и скользким – еще не до конца разморозилась – но в то же время и очаровывающим.

Чарли провела пальцем по пластикоподобной прорези, а потом и по игольчатой линии зубов, получая болезненное удовлетворение.

Подумать только! Она же была жива! – думала она с каким-то нелепым восторгом.

Потом ее пальцы чуть надавили, раздвигая линию рта, и, наконец, коснулись языка. Он был таким реальным! Это очень странно…. Какой-то искусственный на ощупь и цвет, словно игрушечный. Чарли отдернула пальцы и отошла на шаг, чтобы посмотреть со стороны. Потом приблизилась снова и дотронулась до языка. Она просто не представляла себе на данный момент, как уйдет в другую комнату, например… потому что оторвать палец от языка отрезанной рыбьей головы оказалось не так-то просто.

Ее буквально тянуло. Безумие какое-то.

Она ведь была живой – снова и снова появлялась мысль. Плавала себе, пока кто-то не убил ее. Почему-то Чарли чувствовала некоторое умиление к ней, словно к котенку… странную нежность, водя пальцем по прорези рыбьего рта, и уже по-свойски хватая бледный язык.

– Думаешь, это очень гуманно?

Чарли взвизгнула и пулей вылетела из кухни, сбивая всё на своем пути.