Семь дней творения

Лукас обожал солнце, хотя кто, как не он, знал всю тяжесть причиняемого им вреда? Не множит ли оно на иссушенной земле микробы и бактерии, не косит ли все живое беспощадней самой смерти, отделяя слабых от сильных? «И стал свет!» – промурлыкал он, потом взял телефонную трубку и попросил портье приготовить ему счет: пришла пора прощаться с Нью-Йорком.

Выйдя из номера, пошел по коридору, открыл дверь, выходившую на запасную лестницу.

Во дворике достал из чемодана книгу, а сам чемодан отправил в большой мусорный бак, после чего зашагал по узкой улице налегке.

На одной из улочек Сохо с потрескавшейся мостовой Лукас высмотрел взглядом знатока чугунный балкончик на третьем этаже, державшийся лишь на двух ржавых заклепках. На балконе стоял шезлонг, в котором нежилась молодая манекенщица с чересчур пышной грудью, до наглости гладким животом и пухлыми губами. Она ни о чем не подозревала и наслаждалась жизнью. Пройдет несколько минут (если его не обманывало зрение, а оно его никогда не обманывало) – заклепки не выдержат, красотка пролетит три этажа и разобьется вдребезги.

Кровь потечет струйкой у нее из уха в трещину на мостовой, подчеркивая ужас на мертвом лице. Потом это миловидное личико начнет разлагаться в сосновом ящике, куда родня ее законопатит, придавив сверху мраморной плитой, окропленной потоками бесполезных слез. Сущая безделица, всего лишь повод для четырех корявых строчек в местной газетенке и разорительного иска управляющему домом… Служащий мэрии, отвечающий за техническое состояние жилья, потеряет место (как же без виноватого!), после чего кто-нибудь из его начальников замнет дело, заключив, что несчастный случай вырос бы в драму, окажись под балкончиком прохожие. Есть все-таки на свете Бог! Собственно, в этом и заключалась для Лукаса настоящая проблема.

День начался бы превосходно, если бы в глубине прелестной квартирки не зазвонил телефон и эта идиотка не оставила трубку в ванной и теперь не потащилась бы за ней туда… «Любой плохонький компьютер умнее манекенщицы», – разочарованно подумал Лукас.

Он стиснул зубы, так что челюсти лязгнули. Такой же лязг издавал мусоровоз, громыхавший по улице и сотрясавший дома поблизости. Хруст – и от стены отделилась и с треском обрушилась на тротуар металлическая лестница. В окне нижнего этажа отлетевшей железкой выбило стекло. Ржавые брусья – эти рассадники бацилл столбняка – покатились во все стороны.