Старость

Пять минут и ты на пляже, надо только спуститься по лестнице с обрыва. Всего лишь 142 ступеньки вниз, а потом столько же вверх… Я пока еще могу себе это позволить. А потом неспешно проплыть брассом несколько раз взад-вперед и завершить свой ленивый заплыв стометровкой стилем кроль, чтобы размять плечевые суставы. Всех проблем это не решит, но, по крайней мере, даст заряд бодрости до вечера. Я натянул плавки и стыдливо прикрыл их длинной футболкой. Вперед! И в этот момент зазвонил телефон.

Как ни странно, это звонил Борька, что было более чем необычно.

Нет, он вовсе не чурался нас с матерью, но звонить просто так было ему совсем не свойственно. Он просто физически был не в состоянии обсуждать мировые проблемы, здоровье или погоду. Ну а когда надо было поддерживать родственные отношения с неинтересными ему людьми, то он просто зверел. Особенно это относилось к Розенфельдам из Йоркшира, которых он терпеть не мог, тем более, что сейчас они жили в Беер Шеве. Но мы знали, что случись что с одним из нас, и Борька немедленно примчится, бросив все. А вот услышать его голос без всякой причины шансов у нас не было. Именно поэтому его звонок в пятницу утром меня насторожил.

–– Привет, папа – начал он, и тут же перешел к делу – Нам надо поговорить.

–– Говори – лаконично предложил я.

–– Это не телефонный разговор – он замялся – Давай я к тебе приеду.

Вот те на! Это что же такое произошло, подумал я? Но озвучил только короткое:

–– Приезжай.

От Борькиного дома в Тель-Авиве до нас полчаса езды и все эти полчаса я гадал о том, что он мне расскажет.

Отношения у нас с ним неплохие, хотя и не скажу, чтобы очень уж теплые. В детстве он одно время очень обижался на то, что его назвали Борисом и справедливо обвинял в этом меня. Надо сказать, что имя ему действительно выбрал я в силу не совсем понятной мне самому сентиментальности. Наоми с большим скрипом со мной согласилась, что, учитывая права матери, было большим подвигом с ее стороны. В результате, в школе и потом часто интересовались, почему у него русское имя. Далеко не со всеми и не всегда он был настолько откровенен, чтобы пересказывать мои сомнительные подвиги на том берегу Суэца, и объяснять этим мою прихоть. Боюсь, что для нас с Наоми, с нашей английской и ивритской речью, произносить его имя было не так легко. К тому же, наши "русские" друзья годами пытались безуспешно доказать, что в слове “Борис” ударение падает на последний слог, но помогало это весьма слабо.