Святая ведьма

Люда чувствует жар от большого предмета, который неторопливо покачивается в нескольких сантиметров от горячего влажного углубления. На спину шлепается стопка бумаги.

Он и в самом деле собирается их подписывать?

– Людочка, приблизьтесь чуть-чуть. Вот, ещё немного.

– Павел Геннадьевич, может, не надо? – с придыханием спрашивает женщина.

Именно этот вопрос заводит его больше всего. Мужчине надо иногда дать понять, что он не просто берет податливое тело, а завоевывает его, побеждает женское сопротивление.

– Ну как же не надо? Надо, Люда. Надо! – с последним словом он резким толчком входит в женщину.

Руки, обхватившие за таз, помогают толчку, и кажется, что он заполняет горячее лоно полностью. Люда вздрогнула, как вздрагивает бабочка, когда опытный энтомолог пришпиливает её огромной иглой к картонке. Лишь огромным усилием удается удержаться на подгибающихся руках. Боль от проникновения инородного тела тут же сменяется едва уловимым удовольствием.

Нельзя! Нельзя получать удовольствие! Ногти впиваются в ладонь, а зубы прикусывают верхнюю губу.

Верховный инквизитор замирает и… подписывает на женской спине бумагу.

– Вот, это нужно будет передать в бухгалтерию. Эх, если бы бухгалтерша не была такой страшной, я бы её тоже… – начальник несколько раз двигает тазом, показывая, чтобы он сделал с Маргаритой Ивановной.

Похоже, он думает, что секретарь не очень хорошо это поняла, выходит полностью и снова загоняет огромный агрегат в её влажную полость.

Раздается чирканье зажигалки и ноздрей женщины касается легкий запах ладана. На спине, чуть пониже ложбинок возникает тепло, затем оно усиливается нажатием, и бумага с сургучовой печатью ложится на стол.

Первая бумага, а на спине их стопка.

Монолог, подпись, толчки, печать… Именно так, и не иначе. Он наслаждается своей властью надо женщиной. Люда старается расслабиться и помнить – зачем она здесь.

Монолог, подпись, толчки, печать…

Я здесь не просто так.

Монолог, подпись, толчки, печать…

Я здесь ради мести.

Монолог, подпись, толчки, печать…

Перед глазами встают горящие родители. Их крики режут уши, а взгляд матери устремлен на меня…

Монолог, подпись, толчки, печать…

Яркие языки пламени жадно пожирают их одежду. Гул костра напоминает тракторный рев.