Сквозь ладони

Сквозь ладони

Мария Миритт

Испокон веков люди защищали свои дома от нечисти. В ход шли и обереги, и травы, и даже таинственные заговоры. Однако никто не задумывался: кто такие на самом деле нечестивые и хотят ли причинить вред живым?

Кикимора просыпается и понимает, что находится в неизвестном ей доме с весьма странными хозяевами. Жена каждый вечер запирается в своей светлице, подкладывая под дверь травы. От мужа исходит запах гнили, будто смерть так и ходит за ним по пятам. А сынишка постоянно плачет, не радуясь даже новым игрушкам…

Любопытство берёт над Кикиморой верх, и она решает разобраться, что же не так с этой семейкой, раз даже местный Домовой предупреждает нечисть об опасности.

Мария Миритт

Сквозь ладони

Если бы она умела дышать, то наверняка бы вздохнула сейчас полной грудью. Но девица уже целый вечер лежала на печи, не в силах шелохнуться. Иногда она рассматривала паутину в углах комнаты, либо прислушивалась к постоянному ворчанию хозяина дома, цоканью его жены и тихим всхлипам их шестилетнего сынишки.

Она чувствовала, что надо встать, понять – зачем здесь и как появилась в этом доме.

Под невидимой тяжестью пылинки поднялись над серой половицей и весело заиграли в воздухе. Ей нравилась эта горница. Здесь было просторно и уютно. Она медленно, не торопясь, подошла большому резному зеркалу, так искусно сделанному, будто оно принадлежало княжескому роду.

Девица заметила, что вся горница пришла в запустение: на каждой вещи лежал тонкий слой пыли.

Только зеркало натёрто до блеска.

«Неужели хозяйка так любит хорохориться?» – пронеслось у неё в голове, пока она подходила ближе, чтобы взглянуть на своё отражение. Поступь её была мягкая, неслышная. Босые ноги совершенно не ощущали сквозняка от приоткрытого окна.

Она посмотрела на себя и попыталась улыбнуться. Перед ней, в отражении, стоял дух, а может что и хуже: тусклые светлые волосы поражали своей длинной, слегка волочась по полу, но совершенно не задевая половицы.

Кожа бледная, как у Кащея, глаза серые, безжизненные, а лицо такое худое, будто хворь сопутствовала ей всю жизнь. Длинная до пят рубаха таким же цветом, как и кожа девицы, только ухудшала и без того кошмарное видение.

Теперь она подняла свои ладони и взглянула на них. Пальцы с ногтями стали худощавее и тоньше, чем при жизни.

Дева знала, что с ней.

Она мертва.

Она нечисть.

И казалось, так было всегда.