Седьмой гном

Вот только вряд ли в ней можно расплатиться картой, которую, к тому же, могут отследить, а наличных осталось совсем немного.

Впрочем, надо радоваться уже тому, что на старой даче есть свет, электрическая плитка и запас круп. Конечно, с давно истекшим сроком годности, но на первое время им хватит. На первое время… А что дальше?

Сима глубоко вздохнула и уткнулась лицом в подушку, от которой пахло то ли нафталином, то ли слежавшимся пухом. Илюша заворочался, выпростав из-под тяжелого ватного одеяла горячие ладошки, и желание плакать у нее тут же пропало.

В груди стало тепло от подступившей нежности и сладкой боли.

– Ма… – пробормотал мальчик во сне.

– Тш… тш… – Серафима нашла губами его висок и прижалась к нему губами.

Сон окончательно пропал. Укутав сына, Серафима уставилась в оклеенную бумажными обоями стену, стараясь прогнать непрошенные мысли. Но словно назло, они настойчиво лезли обратно, насмехаясь и тыча страшными картинами произошедшего – мертвое лицо Горецкой с приподнятой над вставной челюстью верхней губой, скрюченные пальцы на отполированной столешнице, и разорванное кружево воротничка на ее сморщенной шее… Сима едва успела подавить рвущийся наружу стон, чтобы не разбудить Илюшу.

За окном была глубокая ночь, белесая от пурги. Снегу теперь навалит до самого порога, и надо будет исхитриться выйти так, чтобы не оставить следов и не привлечь к дому чужого интереса. Хорошо, что в поселке горят редкие фонари, так хотя бы можно понять, что ты не одна на всем белом свете…

Раздалось легкое цоканье коготков по полу.

Сима шмыгнула носом, развернулась и протянула руку. В ладонь ей тут же уткнулся холодный мокрый нос.

– Замерз? – еле слышно прошептала она в темноту и приподняла краешек одеяла со своей стороны. – Ну ладно, иди… Только тихо.

Маленькое мохнатое тельце в ту же секунду оказалось на кровати и, повозившись немного, дрожа, прижалось к ее боку.

«Правила воспитания, гигиена? Нет, не слышали…»

Ровное сопение со обеих сторон немного успокоило. Вздохнув, Сима опять закрыла глаза.

Но с новым витком холодного ветра под крышей в голове зашумело:

«…Это домработница ее убила, точно вам говорю! Видела я, как она в ночи из квартиры убегала…»

По вискам заструились горячие слезы: господи, как же она виновата! Перед Горецкой, перед Илюшей… За сына было особенно больно: у него нет отца, а теперь, если ее осудят, то не будет и матери. Вообще никого не будет…

Три недели назад

Снег выпал в середине ноября, ночью.