Новая напасть

Любовь выше всего этого.

– Так ежели Бог не злой, как же он этакую беду допустил? Эпидемия, зомби, ядерная война…

– Бог – как отец человекам, а когда дитя балует да наказам перечит, что отец делает?

– Это чего такого человечество отчудило, ежели кару такую заработало?

– Да много всего богопротивного было: однополый секс, наркотики… В промысле Божьем усомнились, себя выше него ставить стали: операции по смене пола – видите ли, Творец ошибся, создавая человека таким, каким он родился. Всю вселенную сотворил без ошибок, а вот тут промашку дал.

И, конечно, человек же лучше Бога знает, кем должен родиться на этот свет. Но самым страшным было то, что люди начали поклоняться деньгам вместо Бога, и тот был круче, у кого этого говна было больше. Такие и себя богами мнили – ни совесть, ни законы Божии им не указ были; остальной честной народ за людей не считали. Всякий разврат да беспредел творили. Вот и поплатились.

– Так и до потопа же Великого было, неужто люди так ничему и не научились?

– Научились Егор.

Только супротив нас больно серьезный супостат воюет: Денница – Сын зари, Первый ангел Господень, будь он неладен. А душа человеческая без истинной веры слаба да на похоть падкая. Вот Сатана и властвует над этим миром, чтобы доказать Творцу, что недостойны мы любви Божией. Потоп-то только Ной с семьей пережили, а наших православных, глянь, сколько выжило в адском пекле, и ничё, живем, детей рожаем.

– Так и безбожники уцелели…

– Само собой. Как же Люциферу без служителей, рухнет тогда царство-то его нечистое, а выжившие в веру обратятся, и не будет в том никакой заслуги.

– Да… Вроде всё просто, а заморочено аж жуть, – молодой мозг старался переварить полученную информацию.

– Буди смену, солнце встает. Впереди тяжелый день, надо поспать.

Всучив весла Сереге и примостив под голову рюкзак, дед окунулся в объятия Морфея.

Жизнь уцелевшего легкой не назовешь, да и какие могут быть сны, когда даже во сне вынужден нюхать и слушать – а забылся, всё – кранты, и без вариантов.

Но сегодня память отпускать не хотела.

***

Разноголосый гул доносился в открытую дверь вперемежку с приятным холодком бабьего лета.

– Володь, чего они там разгалделись-то ни свет ни заря?

Володька шустрил у стола; ловко орудуя ножом, нарезал овощи. Методичный стук ножа о разделочную доску затих.

– Сам всех своим вече перебаламутил, а теперь чего они галдят? Тебе хорошо, не женат, ни кола, ни двора.