Страшная история

Мне придется всю оставшуюся жизнь оставаться слепой, и я никогда не узнаю, как выглядит этот замечательный декоративный столик на трёх изогнутых ножках, стоящий у окна. Я никогда не увижу прекрасный, должно быть, вид из этого, должно быть, не менее замечательного окна. Теперь я даже не совсем человек и нахожусь на одной ступени развития с домашними животными, да и то, благодаря лишь тому, что у меня остались человеческие разум и память, а еще я могу положиться на помощь мамы. Но что же со мной случится, если ее вдруг не станет, мелькнула в голове тревожная мысль, ведь никто из людей не застрахован от несчастного случая или внезапной смерти.

Я буду ждать маму одна в темном, полуразваленном доме, но она не придет и не приготовит мне завтрак. Сколько я протяну без нее, не сдохнув от голода и жажды? И кто же позаботится обо мне? От этих мыслей в моей душе похолодело и мне стало очень страшно.

– Сюда, милая, – голос мамы вырвал меня из печальных размышлений.

 – Сделай три шага вдоль левой стены и окажешься у входа в свою комнату.

– Не подсказывай! – раздраженно вскрикнула я и чуть не разрыдалась. – Перестань разговаривать со мной, как с маленьким ребенком! Мне двадцать лет!

Постаравшись успокоиться и взять себя в руки, я сделала глубокий вдох и двинулась вперед, постукивая тростью по полу и отчаянно надеясь на то, что смогу самостоятельно найти дверной проем в свою новую спальню, но с каждым шагом мне все больше и больше казалось, что я приближаюсь к безграничной черной пустоте и впереди меня нет ничего, кроме высокого-высокого обрыва, не имеющего дна, в который я буду падать вечно.

Жизнь слепого – это совсем не жизнь, в этом я убеждалась все больше и больше.

2

(август 1978)

Я сижу на стуле перед кроватью и наблюдаю, как быстро поднимается и опускается грудь папы во время прерывистого дыхания, сопровождающегося ужасающим болезненным свистом.

С каждым днем его состояние становится хуже и это невозможно не заметить. Сколько ему осталось? Неделя? Месяц? Быть может, два? Сомневаюсь, что он протянет дольше, но точно также я думала и девять месяцев назад, а папа все еще цепляется за жизнь и не собирается сдаваться.

Я смотрю, как раздувается под простыней его и без того вздутый живот и, замерев на долю секунды, тут же проваливается обратно.