День одиннадцатый

– Я… – Чарлиз чувствовала, как ее губы тряслись, – …обойдусь, – почти шепотом сказала она, не имея душевных сил ответить по-другому.

– Надо, дружочек, не здесь же укладываться. Все уже легли, – намекая, что путь свободен и она уже не встретится с миссис Хамвилл, изрекла старушка.

Только сейчас, за последние пару часов, Чарлиз остро осознала, что она на пороге совершеннолетия. И терпеть ее здесь больше не будут. Она вдруг поняла, что что-то упустила в своих мыслях, суждениях и чувствах к миссис Хамвилл. Нечто, что привело к подобным последствиям.

Вся та возвышенная любовь к ней и завораживающее почтение были лишь ее чувствами, не имеющими даже надежды на взаимность. И от этого горечь еще сильнее подступила к горлу, она чувствовала ее, как и спазм, что свел живот. «Как больно. – думала она. – Как же больно бывает, когда напрочь отсутствует умение угадывать чувства других людей сквозь призму собственных ощущений…»

То, что люди часто оказываются много хуже мыслей юной девушки о них, стало открытием для Чарли, но ей только исполнялось восемнадцать, потому можно было бы простить наивность и детскую еще доверчивость и чистоту.

Но мир не прощает. И Чарлиз был дан первый урок очернения ее репутации, мыслей, а оттого поступков, с целью устранить ее из-за частной выгоды. Но Чарли не могла его усвоить, как не может девственная душа видеть и различать зло.

Она нашла в себе силы встать и дойти до своей спальни наверху, сопровождаемая лишь только тетушкой и лунным светом. Она не знала, что никогда больше ей не придется ночевать под одной крышей с мисс Хамвилл.

И, по большому счету, даже увидеть ее. Все так, как было угодно той. Или провидению.

Глава 3

Он с сожалением и грустью смотрел на нее.

Ни одно из ее предыдущих действий не было слаженно и четко. Словно попав в плен паники и хаоса и в первый раз взяв оружие в руки, она превратилась в одну из тех, к кому он всегда слегка пренебрежительно обращался «мадам». Она ни разу не попала в цель, к которой стремилась ее рука, не отбила ни одного его удара, заставляя юношу всерьез задуматься над причиной столь необычного поведения.

Он не знал ее наверняка, но чувствовал, что она существует и масштабы ее значительны.

Не выдержав и получасового испытания, Оливер демонстративным резким движением откинул шпагу в солому, покоящуюся в углу амбара, и сел на деревянный неструганный пол.

– Я не могу. Не могу фехтовать сегодня. Такое ощущение, что сражаюсь с тем, кого сейчас нет рядом.