Соловка Słowik

«Митрополит из собора святого Юра, – подумал я, – как же его зовут? Кажется Андрей…» Митрополит вышел вперёд, поднял руку и все затихли…

Человек, тот что был похож на Кагановича, начал говорить:

– Волей украинского народа, – услышал я, – Организация Украинских Националистов под руководством Степана Бандеры провозглашает… – в общем, говорил он не долго и я понял, что Украина теперь, то ли совершенно независимое государство, то ли теперь это часть Германии, но когда он закончил толпа снова начала кричать. Я выхватывал лишь отдельные фразы, и очень сомневаюсь, что люди сами себя слышали.

– Слава Степану Бандере!

– Слава Митрополиту Андрию!

– Слава Адольфу Гитлеру!

– Слава Украине! Героям Слава!

У меня чуть не заложило уши. Наверное, если бы я не спрятался за деревом (мама сказала же прятаться от знакомых?), то этот шум меня бы снёс с ног, но с ног меня снесло другое. Точнее не снесло, а сорвало и заставило бежать домой, быстро, бегом, а если бы дома не было мамы и прадедушки, то я наверное бы не домой побежал, а туда, где меня ни кто не смог бы найти.

– Смерть москалям! Смерть ляхам! Смерть жидам! Смерть комиссарам! – заревела толпа.

– Убивайте жидов! Смерть..!

В общем, дороги домой я не помню, но в дом я влетел, в квартиру заскочил и начал бешено запирать все замки и засовы…

– Что ты делаешь? – спросила мама и я обернулся, подперев спиной двери.

– Мама… мама… они хотят нас убить… – прохрипел я и заметил, что страха больше нет, а есть вопросы, куда спрятать маму и прадедушку, – давай убежим.

– Кого?

– Они кричат, что хотят убить всех евреев…

Прадедушка поднялся. Я подбежал к нему и обхватил его руками, уткнувшись лицом в одежду.

Мама шила мне рубашку… Она больше ничего не спрашивала… На улице был шум, крики, вопли, билось стекло, смех, то тут, то там слышались выстрелы. И одиночные, и очереди, и одни за другим…

Я понял, почему мама ничего не спрашивала.

Прадедушка присел. Я не отрывался от него, словно прилип, просто не хотел отпускать. И мне сильно хотелось плакать. Но я не мог. Я боялся что меня услышат… И так шли минуты. Не долго… Но их так хотелось продлить, растянуть, остановить, что это невозможно описать. И поэтому я не нахожу слов…

– Что бы не случилось, – сказал прадедушка, – помни имя своё.