Открытое небо

Может быть, среди людей по-настоящему страшное кажется обычным. Становится обычным.

Он снова вспомнил старый кирпичный дом, в котором прошло детство. Однажды, солнечным утром, он нёсся вниз, уже слыша упоительные звонкие звуки ударов по мячу, перепрыгивая через ступеньки и скользя рукой по деревянным перилам с облупившейся зелёной краской. На повороте перед первым этажом руку обожгло острой болью, выступила кровь…

В одну из щелей между досками перил кто-то вставил обломок бритвы. Незабываемая первая жестокость.

Мир стал не таким, каким был секунду назад. Мгновенно и невозвратно пропало ощущение чуда, мерцающего волшебства необъятного мира вокруг. Потому что в этом мире, совсем рядом, существовал кто-то, способный вставить лезвие в перила, на которые за день опираются десятки людей. Вставить и уйти.

Мир перестал быть загадочным и стал – непредсказуемым. Зачем кто-то это сделал? Тогда это было непонятно. Да и сейчас…

Он провел указательным пальцем по большому, почувствовав полоску старого шрама.

Чья-то злая мысль сохранилась через десятилетия, можно потрогать её след. Нет уже ни того дома, ни той улицы, никого из людей, но маленькая злая мысль – вот.

Каждый в таких отпечатках. Каждый человек – фигурка, вылепленная прикосновениями других. Всё дело в этих прикосновениях, природа даёт лишь строительный материал, первозданную глину.

Детство, юность и то, что сейчас – всё это лишь формы, человек остаётся неизменным. Жизнь – лишь отпечаток с предначертанной формой, заполняемой плотью и кровью.

Отпечаток, плывущий куда-то и твердеющий от соли людского моря. Твердеющий до камня.

Каменный город окружал человека, идущего сквозь ночь.

Осенний ветер, пахнущий сыростью, мёртвыми листьями, серым дождём и печалью, пролетел над головой. И вдруг порывом ударил сбоку. Затих и снова налетел-ударил, пробуя нарастающую силу. Ветер… Словно прерывистое дыхание непостижимо огромного существа.

Но вот ветер исчез и стало так же тихо, как тогда, накануне зимы.

Как будто вся жизнь – накануне зимы. Дома, фонари, застывшее небо над ними.

В тишине проще увидеть, что всё вокруг наполнено смыслом. Всё видно, достаточно пристального взгляда. Спокойного взгляда.

Может, прямо сейчас аскетичный подвижник сидит в Гималаях и смотрит на… Неважно, на что. Пусть – на простую травинку. Часами и днями, от утренней и до вечерней росы. Что он видит? Он видит линии, которые не повторятся во веки веков, природа не знает копий.