Даль

Даль

Михаил Евгеньевич Московец

Попав в незнакомое место, все мы ощутим тоску. Повстречавшись с незнакомыми людьми, все мы ощутим смятение. Позабыв прошлую жизнь, все мы ощутим тревогу. Содержит нецензурную брань.

Михаил Московец

Даль

Деревья. Вокруг только уродливые деревья. Стволы покрыты морщинистой корой.

Я один вижу это? Ничего живого, кроме жалкой растительности. Где же звери? Не знаю. И тот парень не знает. И девушка. И остальные.

Он мысленно всколыхнулся, но лицо сохранило холодное безразличие.

Почему мы здесь?

Мозг настороженно бередил последние воспоминания. И раз за разом возвращался к тому, как открываются глаза в кузове. Раньше – ничего.

Может, потом вспомнится, по ходу. Я еще не проснулся нормально. Для чего-то же меня везут в грузовике. И куда-то везут.

Он поморщился и огляделся по сторонам.

Да наплевать. Одна глушь.

Грузовичок вразвалочку катился по ухабам и едва не разваливался. Все молчали. Три парня и три девушки. Еще двое водителей.

Тянущуюся излучину леса накрывал молочный туман, едва пропускающий дневной свет.

Деревья оттого и уродливые, видимо. Да и все тут какое-то уродливое.

Воздух странный: вдыхаешь, но почему-то не можешь надышаться, как при малом количестве кислорода. Вдыхаешь и вдыхаешь, а ощущение удушья не пропадает.

Ранние сумерки. Светило стояло невысоко и собиралось вскоре опускаться за горизонт. Возможно, еще до прибытия людей.

Прибытия куда?

Подкрадывающийся конец дня убаюкивал, и некоторые пассажиры невольно зевнули.

– Скоро прибудем, – крикнули из кабины.

Ответа не последовало.

Так, что было вчера? И было ли вчера?

Однообразно мелькающие деревья, чуть ли не одной высоты. Как братья.

В животе что-то заурчало, и в безмолвной тишине это урчание разнеслось по всему кузову. Пассажиры промолчали.

Как прибудем, надо бы поесть. Только не эти чертовы деревья, не деревья.

Люди сидели, потупив взоры. Каждый, очевидно, пытался разобраться с прошлым.

Грузовик замедлил ход и начал плавно поворачивать. Сидевшие в открытом кузове оживились, разминая затекшие конечности, но не проронили ни слова, сохраняя те же угрюмо-озадаченные выражения. На языках крутились одинаковые вопросы.

Вдалеке возник дом, каменно-серый, с выцветшей кирпичной крышей. Несколько сотен метров отделяли его и грузовичок, и удивительно, что он был виден в такой туман.

Должно быть, громадная махина.