Время писать про МУР

Он был слегка неуклюж, задумчив и медлителен. Практически никогда не успевал вовремя привести в порядок форменное обмундирование после трудного дня, поэтому его можно было почти всегда застать за полночь в комнате ухода за одеждой, пришивающим новый белый подворотничок для следующего трудного дня.

В ту злополучную ночь, он, как всегда, пришивал подворотничок и зажав в губах иголку, а в руке белую материю, мечтательно впал в забытие, вспоминая минувшее время, оставшихся в Москве друзей, уютный двор и свой велосипед…                   Внезапно очнувшись от дум, он вспомнил, что ему надо пришивать подворотничок и обнаружил пропажу иглы со вдетой в неё ниткой. Сначала он скрупулёзно осматривал свою одежду, потом ползая на карачках пытался найти пропажу на полу. После этого, жуткая мысль посетила его и он ещё некоторое время прислушивался ко своим внутренним ощущениям. Ничего не почувствовав, он испытал острое желание посоветоваться с кем-нибудь относительно произошедшего.

Единственным человеком, более-менее готовым выслушать растеряшу, оказался дневальный, стоявший «на тумбочке» у входа в казарму. Он позёвывал, но не сдавался. Наш герой почти сразу понял, что зря решил посоветоваться с дневальным. Дневальный, как только услышал вопрос сослуживца о том, что мол будет с человеком, если тот проглотит иголку, немедленно снял трубку телефона и доложил о происшествии дежурному по части.

Далее завертелось колесо судьбы, из которого парню, потерявшему иголку, удалось выбраться только спустя несколько месяцев. Весь следующий день двое особистов перекрёстно допрашивали солдатика. Вопросов было немного. Всего два: кто заставил парня проглотить игл, либо какие обстоятельства заставили его избрать такой экзотический способ самоубийства. Вопрос, что иголку можно проглотить случайно, вообще не стоял.

Для пущего форсу и установления всех обстоятельств произошедшего, юношу отправили в «кукушкино гнездо», находящееся неподалёку от Петрозаводска, где он провел следующие четыре месяца. Мог бы провести и два, но сам заставил врачей усомниться в своём психическом здоровье.

Поскольку до призыва на военную службу он успел окончить поварское ПТУ, то в лечебнице для него сразу нашлось дело. Ему было дозволено выносить кухонные помои на улицу.