Если любишь – скажи нет!

И если бы не тонкая, веселая струйка дыма, убегающая прочь от земного притяжения, то можно было бы сказать, что вообще ничто не шевелилось в помещении. Она смотрела безразличным взглядом, как ее сын корчился от боли на заднем дворе школы, и не позволила нарушить ее созерцание ни одному мускулу, ни биению сердца, даже глаза не смели моргнуть. Каждый волос, как верный солдат, стоял вытянутый в своем ряду. Черная, строгая одежда и тонкая оправа очков… В очках, дублируя друг друга, два близнеца-блика от окна. Минуту спустя она одним движением буквально придушила об подоконник сигарету, выкинула окурок, плавно развернулась в сторону выхода и ровным шагом вышла из кафельной комнаты.

Школьники начали медленно расходиться. Кто-то из жалости предложил «раненому» компанию, но побитый отказался. Потупил взгляд так, чтобы никто не видел даже его глаз. Антон пытался уйти в себя, боль потихоньку отступила. Он нарочно дождался, когда с «песочницы» уйдет последний зритель.

Встал. Отряхнул от себя пыль. Пошел, но не домой.

Жалость к себе душила… Воздух был и свежий и тяжелый одновременно. Неведомая костлявая рука взяла за горло… Слеза… Сначала одна, потом другая… Вытер рукой… Главное, чтобы никто не видел. Он не хотел идти через город… не хотел идти мимо людей… и побрел через парк, который был не так далеко от школы.

Мертвый лист оторвался от дерева и медленно, как лодочка, спускался к земле. Солнечные лучи окрасили багровой краской дома. На город наваливалась темнота… темнота накрывала закоулки, дворы, тени слились воедино… лучи фонарей огораживали темноту от людей конусным потоком света…

Домой пришел, когда стемнело.

Разуваясь вдруг подумал: «что скажет маме?». Мама из зала крикнула:

– Ужин на сковороде! Сам разогреешь?

«Как сказать, чтобы не спалиться?!» Набрал в рот воздуха, успокоил дыхание и выпалил:

– Хорошо!

После того как умылся и поужинал, решил не нарушать «сегодняшнюю традицию» и не попадаться на глаза, проскочить мимо зала, где находилась мама. Но не повезло…

– Тоша!.

. Зайди.

Антон опустил голову, не знал, что будет говорить. Хорошо – синяков нет. А если спросит: «как день прошел?»… Врать?!.. Как-нибудь уже этот день должен закончиться. С этими мыслями он зашел в комнату.

Мама была погружена в кресло с бокалом вина, дымящейся сигаретой и обложена тетрадями, разбросанными по письменному столу, который она предусмотрительно перенесла поближе к креслу. Домашний халат и чалма из полотенца, накрученная на голову после душа.