Спам

Сумки, которые я привез с собой и которые стояли в углу, у окна, напоминая, что я здесь ненадолго.

Ненадолго меня и хватило. Все закончилось раньше, чем я думал. Запал иссяк к концу второй недели, а дальше пошло по наклонной. Я все меньше писал и больше читал, пытаясь что-то нащупать. Но, как часто бывает, решив одну проблему, ты создаешь себе другую, с которой тоже, хочешь не хочешь, нужно что-то делать. Здесь было, конечно, комфортней, но мне опять чего-то не хватало.

А ведь будь у меня дома кабинет, все сложилось бы, наверное, по-другому.

И не пришлось бы мыкаться по углам. Уж я бы обставил его так, что и выходить бы не хотелось…

А что? Найти в интернете фотографии известных международных террористов и преступников помельче – совсем не проблема. Добавить к ним газетных вырезок с подходящими заголовками. А еще лучше раздобыть хорошую подборку криминальной хроники по громким преступлениям. Разложить и развесить их повсюду. На полках форсайты-флеминги-конандойлы и, конечно, яркие глянцевые альбомы всевозможного стрелкового и холодного оружия.

Простые книги и настоящие фетиши. То, что можно прочесть или взять в руки и подержать. Привыкнуть как следует и даже прицелиться, чтобы проклятое воображение сработало наверняка, без осечки, – дорисовало руку того, кто держал это оружие до меня. И цель. Живую.

Мне нужна была «порода». Или что-то в качестве таковой. То, из чего будут появляться слова. Точные и острые, живые и настоящие. Такие, чтобы зацепили. Не хуже чужих, но свои собственные.

А пялиться часами в чужие книги ради единственной мысли, которая, так и не оформившись, ляжет кверху лапками, как прошлогодняя муха за створкой окна в пыли и паутине, было невыносимо.

Мне оставалось только одно. Чтобы хоть как-то подстегнуть себя и получить свежую порцию эмоций, я две недели подряд наливался купленной впрок водкой. Стопка за стопкой, почти по часам, как лекарством. Не ради удовольствия и не от безысходности. А только для того, чтобы поддержать в себе это странное обманчивое состояние, в котором сознание непривычно меняется, раздвигая прежние рамки, и с души словно снимается груз условностей и внутренних табу.

Правда, в таком состоянии можно было запросто сбиться с нужной мысли и выйти далеко за пределы предписанной реальности. После чего уже на трезвую, когда алкоголь отступал, приходилось садиться и вычеркивать лишнее. Слово за словом выбираться из дебрей весьма сомнительных и потому не нужных жизнеописаний.