Пересадочная станция

 – Не хватало нарваться на пост с полным мешком баксов». Благодаря мысленно адреналин за то, что сразу не дал уехать, он переложил часть грибов в рюкзак, стоящий на соседнем кресле, и широко раскрыл его. Прикинув, где могут быть посты ДПС, он тронул машину с места. Последние тёплые деньки народ использовал по полной, поэтому пятничный и субботний вечера для ДПС были «сенокосным».

Совсем успокоившись, Семёныч умеренно жал на педаль, поднимаясь на Шамаровский перевал, и «вывалившись» на его вершину, в свете фар увидел полосатый жезл.

«Ну, как же без этого?» – Усмехнулся Семёныч, останавливая прижавшийся к обочине микроавтобус и нажимая кнопку автоматического опускания стекла.

– Добрый вечер. Старший сержант Никулин, городская инспекция. Предъявите ваши документы.

– Пожалуйста, инспектор. Сами бывшие… – Сказал Семёныч, подавая в окно пенсионное, права и «сорку2».

– Что везёте, Семён Семёнович? – Спросил инспектор, освещая салон фонарём. – Грибы? – Он засмеялся, увидев стоящую на полу корзину и на переднем кресле рюкзак.

 – Не поздно для грибов?

– Сердечко прихватило, пришлось пережидать пока пройдёт… – сказал водитель.

– Лекарства пили? – С надеждой в голосе спросил инспектор, близко придвигая к окну свою голову.

– Только нитроглицерин, – усмехнулся Семёныч. – У меня сын инспектор, я в курсе, что пить нельзя…

– А как фамилия? А… понятно. Счастливого пути. – Он козырнул, отдавая документы левой рукой.

Семёныч поблагодарил и отъехал.

До дома он добрался без происшествий. Войдя в квартиру, поставив корзину и сбросив рюкзак с «опятами».

– «Маслята – патроны, а «опята» – баксы» … Забавно…», – посмеялся Семёнов.

В его холостяцкой квартире было прибрано. Семёныч не любил бардака. Просыпаясь, он перво-наперво, прибирался. Потом делал зарядку, если хватало сил, но чаще, сама приборка ею и являлась.

Выбрав из рюкзака в таз опята, он отнёс все грибы в ванную, уселся поудобнее и стал их перебирать.

На деньги он практически не взглянул. За свою оперскую жизнь, он не раз видел много денег, правда чужих, но много, и привык к ним относиться спокойно, как врач к человеческим страданиям. Без эмоций. Не однажды его пытались подкупить. И за что-то, и просто так, «на крючок». И суммы были приличные. Но «обликоморале» он сохранил. Алчность у него отсутствовала напрочь. Оттого от него ушла сначала одна жена, а потом и другая.