Белладонна

Белладонна

Михаил Борисович Зуев

Повесть, написанная почти сорок лет спустя. Об утре жизни. О пьянящей красоте молодости. О любви. О выборе. 1982-й. Москва. Двадцатилетний «почти уже» врач, студент-пятикурсник медицинского института, уезжает на летнюю врачебную практику в дальнюю районную больницу, открывая для себя не только ценность и мимолетность человеческой жизни, но – себя самого. «Остался последний вопрос. Кем возвращаюсь я?».

От автора романов «Патч. Канун» и «Патч. Инкубус». Первая книга новой тетралогии – «Белладонна».

Содержит нецензурную брань.

Oh Belladonna never knew the pain

Maybe I'm crazy; maybe it'll drive me insane

The open letter just carelessly placed

And you move in silence,

The tea so delicately laced

Out of reach, out of touch

How you've learned to hate so much

Phillip John Mogg, «UFO»

Глава 1

Тёплое нежное влажное, урчаще повизгивая, продолжало обрабатывать нос, губы и щёки. Защищаться не было сил. Оставалось, зажмурившись, лишь уворачиваться.

Получалось плохо.

– И…-и-а-а-а… у-и…-и…-а-а…-у-у-й!..

Мой сухой склеенный рот, жёсткий как наждачка, через силу, капля за каплей, наполнялся кислой вязкой слюной. Наконец, язык смочился и хотя бы теоретически вернул способность к членораздельному звукоизвлечению.

– Поднимите ему веки! – злобно рыкнул из Марианской впадины черепной коробки, откуда-то между мозолистым телом и мозжечком, Джинн. Парализованные тяжёлым хмельным забытьём глазные заслонки дрогнули, заскрипели, поехали вверх-вниз по направляющим и, наконец, нехотя размежились.

– Кв-в-и-и-и-нта, Квин-та, уй-ди нахуй!

Когда-то – до начала всемирной истории – белая, а теперь банально грязная нестриженая болонка неуклюже, жопой вперёд, спикировала с моей груди на сомнительной чистоты кухонный пол, оставляя на коже когтями немедленно вздувающиеся саднящие багровые полосы. На грудь больше никто не давил. Но это не помогло.

Я был – как вязанка трухлявого хвороста – свален на коротющий уголковый диванчик, вдавившись вспотевшим от клеёнки затёкшим затылком в самый его угол, помещаясь на обитой потёртым кожзамом лавке лишь верхней половиной скрюченного неестественно вывернутого туловища.

Правая голень опрокинутой кеглей валялась по полу. Левая нога, согнутая в колене, упёртая саднящей предпролежневой пяткой в боковину скамейки, при попытке пошевелить ей немедля отозвалась покалыванием тысяч раскалённых кнопок, иголок, заноз и булавок.