Вырла

Борода-эспаньолка Федора Михайловича отличалась от заурядной хипстерской бороды причиной, основанием появления на лице, если позволите, корнями, уходившими в традиционную культуру отечества. Русский интеллектуал извечно barbu. Извечно страдает. Извечно за границей. У Федора Михайловича наличествовало американское гражданство, на всякий.

После работы он обыкновенно шел в креативное пространство Inтелега привычным и приятным маршрутом: мимо Пышечной, чтобы насладиться вкуснейшим запахом (с нулевой калорийностью); вниз, в переход, где по четвергам и субботам лабал гитарист от тридцати до шестидесяти – заспиртованный.

Зимой и летом, разумеется, в матроске. Его регулярно меняющиеся ассистентки-старшеклассницы клянчили мелочь в неизменную шляпу-котелок.

Феде нравилась поэтика автора. Причем, в данной подаче и антураже. Никаких барабанщиков, басистов – чай, не Металлика. Никаких жарких залов. Только сумрачный коридор под проспектом. Льющиеся по ступеням мусорные ручьи и шлепки подошв о грязный гранитный пол.

– Нету рая в сарае, Рая.

Лишь кувалда да ржавый серп.

Видно, карма у нас такая,

Полкраюхи делить на всех.

Полкраюхи, зато с икрою.

Красной кровью на белый хлеб.

Синим платом тебя укрою,

За спиною сжимая серп, – надрывался бард.

Психотерапевт скидывал ему сдачу кофейного автомата. В течение дня монет накапливалось немало, карман звенел.

Затем Феденька со скоростью спринтера торопился в лоно «Телеги», дабы не промочить дарёный кардиган из шерсти викуньи.

Здесь, на территории бывшей мануфактуры, подавали крафтовый пильзнер и лагер, винишко, детокс для ярых ЗОЖников. Веганские ресторанчики соседствовали с ультра-мясными. Уживались студии фем-йоги, обитель эмансипированных женщин, зона мейл-фри. И стриптиз. Лев и агнец.

Как? Взаимоуважение! «Vzaimouvajenie» большими буквами висело над входом. Девиз и предупреждение. Хамы и скандалисты сразу отправлялись в черный список. Их изгоняли. В бан! Отныне геометка Intelega становилась им недоступна.

Люди дорожили меткой. Поэтому не грызлись.

Программа/подборка выступающих в Гайд-Парк-зале была недурна (и оранжевое грузинское). Стендап-комики, украинские, казахстанские, свои; бескомпромиссные – по заветам Святого Джорджа (Карлина). Социальные панки. Поэты-экверлибристы. Например, Маргарита Междометие.

Она шагала из темноты в освещенный пятачок возле бара. Ей не хлопали, чтобы не перевозбудить, не загнать в кокон.