Борьба продолжается

Мне захотелось сказать ему в ответ сразу побольше теплого и ободряющего, но неожиданно для себя, глядя в его добрые глаза, я почувствовал, что слова исчезли, а вместо них к горлу подкатил неприятный комок и какая-то сырость полезла в нос.

– Что это вы, – подавляя в себе внезапную слабость, пробубнил я, – ну что вы, в самом деле? Напугали меня до смерти, а сами, вон, как американский доллар сияете. Прекрасно выглядите, честное слово!

– Это от радости видеть вас, мой друг! Дайте-ка ваш саквояж.

– Ну нет, – воспротивился я, – он не для вас, я сам его понесу.

– Право, мой друг, если вы хотите обращаться со мной как с больным, это будет очень грустно.

К моей радости Пэро и не производил впечатления сдавшего человека. Даже небольшой румянец проступал на его щеках. Ну, может быть не тот, что прежде, но все же.

– Знаете, mon ami, – заговорил он, – я сейчас испытываю двойственное чувство. Неловко за это паникерское письмо и вместе с тем приятно так скоро заполучить вас. Сознайтесь, ведь столичная жизнь могла вас быстро засосать, и еще неизвестно, когда бы вы ко мне выбрались, а? Ну ничего, я сумею сделать ваше пребывание здесь приятным – этому поможет прекрасная природа и отличная французская кухня.

Да, да! – обрадовано подтвердил он в ответ на мой удивленный взгляд. – Представьте, хозяйка, у которой я поселился, – француженка. Тридцать лет назад она вышла замуж за английского моряка. Благодаря этому у меня здесь прекрасный стол.

– Отлично Пэро, значит, никакая болезнь не портит вам аппетит?

– Кажется, это последнее, чего я в своей жизни лишусь, – засмеялся он, а потом проговорил тихо и с той грустной интонацией, которая встречается лишь у маленьких обиженных детей: – Ни одного расследования, Дастингс, ни одного за те два года, что мы не виделись.

Это ужасно!

– Побойтесь бога, Пэро! – искренно возразил я. – Это же хорошо, что люди вокруг вас живут честной жизнью. Значит, общество становится лучше.

В ответ на это мой знаменитый друг задумчиво покачал головой.

– А так ли оно в действительности? – произнес он. – Жизнь людей, несомненно, стала благополучнее, но вот стали ли лучше они сами? Может быть, просто темные силы все реже выступают на поверхность, теряют, так сказать, общественный лик и уходят внутрь человека? И только отдельные, кажущиеся случайными события показывают нам насколько все неблагополучно на самом деле?

– По-моему, это новая мысль Пэро, и что-то в ней есть безысходное.