Багдадский Вор

Там были колоколообразные палатки, где золотокожие, татуированные бедуинские девы выводили трели песен пустыни под аккомпанемент бубнов и пронзительный писк труб. Там было все, что делало жизнь жизнью, включая огромное число ухаживаний – восточных ухаживаний, которые откровенны, прямы и неделикатны на западный вкус.

Также, конечно, на улице звучало множество криков.

– Сладкая вода! Сладкая вода порадует твою душу! Лимонад! Лимонад здесь! – кричали продавцы этой роскоши, звеня медными чашками.

– О нут! О зерна! – кричали торговцы пересохших зерен.

 – Хороши для печени – желудка! Точат зубы!

– Пощади, о моя голова, о мои глаза! – стенал крестьянин, опьяненный гашишем, которого полицейский в тюрбане хлестал со всей силы кнутом из шкуры носорога по дороге в полицейский участок; жена крестьянина следовала за ними с громким плачем:

– Yah Gharati – yah Dahwati! О ты, моя Беда – О ты, мой Стыд!

– Благословите Пророка и дайте дорогу нашему великому паше! – восклицал задыхающийся чернокожий раб, который бежал рядом с коляской вельможи, когда она пересекала площадь.

– О дочь дьявола! О товар, на который уходят деньги! О ты, нежеланная! – кричала женщина, отдергивая свою крошечную дочку с дерзкими глазками от малиновой бумаги, которой был оклеен лоток с сахарными конфетами. В следующий миг она ласкала и целовала девочку. – О мир моей души! – ворковала она. – О главная гордость дома моего отца, хоть и девочка!

– Смерть – это темнота! Хорошие поступки – это лампы! – вопила слепая нищенка, грохоча двумя сухими палками.

Один встречал и приветствовал другого со всей экстравагантностью Востока: люди бросались друг другу на грудь, опуская правую руку на левое плечо, сжимая друг друга, как борцы, то и дело прерывая объятия и изъявления радости, а затем нежно прикладывая щеку к щеке, ладонь к ладони, одновременно издавая громкие, чмокающие звуки множества поцелуев.

Кроткие, заспанные и обходительные, они впадали в ярость из-за каких-то воображаемых оскорблений.

Их ноздри дрожали, и они ярились, как бенгальские тигры. Затем лились потоки нецензурной брани, аккуратно подобранные фразы плутовских поношений, которым славится Восток.

– Олух! Осел! Христианин! Еврей! Прокаженный! Свинья, лишенная благодарности, понимания и правил хорошего тона! – слышались слова престарелого араба; длинная белая борода придавала ему вид патриархального достоинства, противоречивший нечестивым ругательствам, которые он использовал.