Пламя вешних вод

Пламя вешних вод

Милана Шторм

Фэтан – маг Огня, умудренный жизнью. Он циничен и безжалостен, поэтому, когда король приказал ему сжечь непокорную деревеньку Хэрн, он не раздумывал ни секунды. Единственное, что Фэтан не знает – каково это: быть любимым? Каково это – любить? Но жизнь – непредсказуемая штука, и даже очерствевшему сердцу Фэтана однажды придется познать магию первой любви.

Огонь был везде. Он обнимал Фэтана за плечи, жег его щеки, щипал за обнаженные запястья, пожирал изнутри. Все правильно: маг Огня да от огня и погибнет.

Пламя ревело, кричало, и Фэтану казалось: он понимает, что именно огонь хочет ему сказать.

Желтые всполохи касались его груди, будто ласковые ладони любимой женщины… знать бы еще, как именно выглядит любовь.

Лба коснулось что мокрое и холодное, отчего он захотел закричать, потому что все остальное тело пожирало пламя. Изнутри и снаружи.

– Тихо-тихо-тихо, – услышал он чей-то голос.

Пламя отступило. Затаилось, превратившись на миг в ослепительно-белую вспышку.

– Ты сильный, – продолжал голос. – Сильный, сражаешься. До сих пор сражаешься. Может, и победишь…

Победит? Зачем ему побеждать? Он уже победил. Он вошел в Хэрн в составе победоносной армии. Он сжег деревню своей магией, ибо так повелел Король. Он наказал огнем ее жителей. Наказал за то, что они слишком долго сопротивлялись.

Холодное и мокрое исчезло с его лба. А затем появилось снова.

– Как ты думаешь, он в сознании, Ши? – это второй голос. Звонкий, как сотня маленьких серебряных колокольчиков.

Фэтан подумал, что этот голос наверняка принадлежит чудесному существу. Сказочному и прекрасному.

– Мне все равно, – а вот этот голос, первый, точно принадлежит какой-нибудь старухе: дряхлой, с растрепанными седыми волосами и уродливой бородавкой на носу.

Лоб, на котором лежало что-то холодное и мокрое, пронзила острая боль, и Фэтан начал понимать, что именно происходит.

И вспоминать.

Он действительно дал волю своему дару. Дал своей Стихии разгуляться. Он слышал крики паники, но бегущих от пожара крестьян было приказано не трогать.

Они должны были быть наказаны не только и не столько огнем, а разрухой, которая после огня останется. Он слушал стоны отчаяния, безумный плач женщин и детей, бегущих мимо.

Он знал, что сегодня никто из селян не погибнет, потому что таков был приказ Короля.

Но они попрощаются с жизнью потом, когда наступит зима, ведь нормальный кров за оставшиеся до холодов три месяца не построишь.

Жестоко.