Любить нельзя убить

Войдя в «кабинет» (как отрекомендовала комнату Лана), они сели в кресла и голубоглазая хозяйка предложила чаю – из тут же стоящего электрочайника. Марина отказалась и, вспомнив известную встречу Чичикова и Плюшкина, прикусила язык, чтоб не рассмеяться.

– А я выпью. Коньяку, – налила себе Лана. Горло страшно болит. – Ваше здоровье.

Через пять минут перед Мариной сидела уже совершенно другая женщина. Она пьяно бормотала что-то несвязное о покойном муже, называя его то гадом, то богом, плакала, размазывая по щекам тушь, от чего становилась неопрятной и жалкой.

Марина не-слушала, не-сочувствовала, не-вникала, но нетерпеливо ждала удобного момента, чтобы попрощаться.

Пару рюмок спустя хозяйку окончательно развезло, она нетвердой походкой дошла до секретера, повернула ключ – и оттуда посыпались, повергнув гостью в ужас, десятки фотографий. «Только не этова!» – прошептала Марина фразочку из детского лексикона своей дочки, но было поздно. Лана плюхнулась на пол и стала размашисто один за другим протягивать ей снимки.

Почти на всех – один и тот же человек. Ничего особенного. Среднестатистическое русское лицо. Глаза – умные, добрые. Очень добрые…

Путешествия, охота, пляж, застолье… Вдруг взгляд Марины упал на фотографию совсем иного свойства.

«Боже, зачем снимать похороны?» – мелькнула мысль. Мертвая женщина в гробу странным образом выглядела очень живой, будто спящей. Лицо бескровное, со следами былой красоты. Гример, конечно, постарался с цветом, но благородство черт невозможно подделать.

Высокий лоб, тонкий чуть с горбинкой нос, изящные дуги бровей и густые ресницы, окаймляющие плотно закрытые веки. Замечательно красивый рот и узкий подбородок, подвязанный простым белым платком.

Рядом лежал снимок, на котором молодой до неузнаваемости Ланин муж обнимал явно эту же, но еще совсем живую девушку.

«А это кто?» – зачем-то спросила Марина и тут же пожалела об этом. Повернув к ней зареванное лицо, неожиданно трезвым и ледяным голосом Лана ответила: «Это бывшая жена Виктора.

Скончалась. Давно. Рак». И почему-то добавила: «На всякого мудреца довольно простоты. Все там будем», – и быстро спрятала несколько фотографий под льняную салфетку на тумбочке.

Желая разрядить обстановку, Марина резко встала и неожиданно для себя высоким голосом бодро сказала: «Все ясно! Спасибо, отдыхайте, поправляйтесь», – и почти бегом направилась в прихожую.