Крылья огненных драконов

Купеческие гербы с их бортов были срублены, поэтому нельзя было определить, кому они принадлежали.

От борта к борту стали перекликаться уйгуны. Они то лаяли, как собаки, то орали по-кошачьи. Поговаривали, будто эти твари умеют говорить человеческими голосами, однако за двое суток плавания литтонец не услышал от них ни одного слова. Только лай да рычание. Следом за головным судном паруса подняли и на остальных девятнадцати ранбоутах. Покачиваясь на волнах, они осторожно потянулись к берегу.

– Двенадцать футов! – крикнул моряк, измерявший глубину лотом. – Поберегись! Держись крепче!

Литтонец вцепился в канаты и сжал зубы. Ранбоут имел осадку в семь футов, и теперь им предстояло удариться о дно. К счастью, оно здесь было усыпано мелкой галькой и судно не рисковало пробить себе днище. Хотя какая разница, участь команды почти не вызывала у литтонца сомнений.

Последовал сильный толчок, судно проползло по инерции еще пару ярдов. Заскрипели снасти, застонал корпус, словно протестуя против такого обращения.

Не дожидаясь действий от перепуганной команды, уйгуны сами спустили в воду широкие сходни, а затем несколько воинов прыгнули за борт, чтобы удерживать мостки на волнах.

Из нижних просторных трюмов стали выводить лошадей, которые были под стать самим уйгунам. Невысокие, черной масти, с красноватыми глазами, Матрос-литтонец смотрел на них со страхом: животные рычали, словно дикие звери, и, перебирая копытами, спускались вводу.

С других кораблей, севших на мель, тоже начали высадку. Там, где десант составляли люди и их лошади, порядка было поменьше. Литтонец слышал грубую брань и испуганное лошадиное ржание – животные боялись зыбких мостков и ни в какую не соглашались спускаться по ним в черную воду.

2

При свете луны было видно, как колонны воинов двигаются к берегу. Почувствовав твердое дно, лошади успокоились и теперь только потряхивали мокрыми гривами.

Последними тащили зашитые в огромные кожаные мешки полотна шатров, они покачивались на волнах, похожие на морских чудовищ.

Граф и десяток уйгунов все еще оставались на судне, и матрос-литтонец, замирая от страха, ждал своей участи. Где-то за его спиной, на корме, прятались остальные. Они были так напуганы, что даже не пытались спастись вплавь. Никто из них и не заметил, как из темноты вынырнули уйгуны. Тускло блеснули тесаки, и началась резня – со всех ранбоутов в воду полетели тела.

Где-то еще кричали, а где-то все уже было кончено.