Философия лжи

Я знаю, он говорит так, чтобы позлить меня. Он только напьется, сразу вспоминает, что любит только одну женщину на свете – меня. На что он рассчитывает? Ему абсолютно не светит провести остаток вечера со мной.

На нас с любопытством смотрит обаятельный блондин. Миша говорит, что он режиссер.

Через сорок минут в комнате начинается невообразимое. Через клубы табачного дыма врывается в окно пламя. Это не костер и не фугас. Это, как он и обещал, вернулся наш художник-абстракционист.

– Бабы все лесбиянки, – упорствует он, влезая в комнату через окно.

Мы тушим на нем пылающий пиджак.

– Где я был – это тайна, покрытая мраком. Но я вам, друзья, признаюсь, что я не тот, за кого себя выдаю.

Новички в компании притихли, подозрительно косясь на погорельца. Остальным уже было ясно, что за этим последует.

– Я – великий художник. Это ясно всем… Имя мое вам знакомо. Но дело в том, что я лыс! Сережа снял парик и помахал им в воздухе, рассчитывая на произведенный этим эффект.

Мы облегченно вздыхаем.

Старая песня. Далее последует известная история с печальным концом: возлюбленная Сережи садится в поезд и уезжает. Все знают, что бедный художник подарил ей не только миллион алых роз, но также он отдал комнату в своей двухкомнатной квартире. Первоначально у Сережи была пятикомнатная квартира в центре Иркутска. Бывшие жены одна за другой при разводе получали компенсации за нанесенный мужем моральный ущерб, выражающийся в виде супружеских измен с его стороны. Но что поделаешь, художники – натуры творческие, ищущие и непостоянные в своих чувствах.

Домой меня провожает кинорежиссер. Его зовут Кристофер. Молодой Феллини ведет себя по-джентльменски: пожелав мне «спокойной ночи», он целует мне руку и возвращается к Мише с Аллой. У них он остановился на время своего визита в Сибирь.

***

Наш второй Новый год мы празднуем со Славиком вдвоем.

И вот снова будни. Славик уходит в смену. Я пропадаю дни напролет в театре, а вечером хожу по магазинам. Сегодня вернулась домой после спектакля поздно, около девяти.

На дворе темно.

В прихожей я снимаю шубу и вдруг обнаруживаю, что на ней не хватает одной пуговицы. Очень редкой, перламутровой. Их на шубе всего три. Я бегу по лестнице вниз и осматриваю каждую ступеньку в надежде отыскать пропажу. Но – увы.

В подъезд входит высокий плечистый парень лет тридцати с усталым лицом труженика, в болоньевой куртке, без шапки. Волосы русые, вьются слегка. Конечно, этого мужчину я видела и раньше.