Обращенная

Кэйтлин не могла понять, почему для охраны входа в среднюю школу требуются два вооруженных полицейских.

Ее чувство страха возросло. Ей стало еще хуже, когда она подняла глаза и увидела, что ей предстоит пройти через металлический детектор для безопасности – наподобие тех, что они видела в аэропорту.

По каждую сторону от детектора стояло еще четыре вооруженных полицейских, кроме двух других охранников.

«ВЫНЬТЕ ВСЕ ИЗ КАРМАНОВ!» – прогремел один из охранников.

Кэйтлин заметила, что другие школьники наполняли пластиковые контейнеры содержимым своих карманов.

Она быстро сделала то же самое, выкладывая свой ipod, кошелек, ключи.

Она прошла через детектор, когда сработал сигнал.

«ТЫ!» – окрикнул ее охранник. – «В сторону!»

Ну, разумеется.

Все школьники уставились на Кэйтлин, когда ее заставили поднять руки. Охранник пробежал ручным сканером вверх и вниз по ее телу.

«Есть ли на тебе какие-нибудь украшения?»

Она потрогала свои запястья, затем вырез и вдруг вспомнила. Ее крестик.

«Сними его», – приказал охранник.

Это было ожерелье, данное Кэйтлин бабушкой перед ее смертью – маленький серебряный крестик, на котором была выгравирована надпись на латыни, которую девушка никогда не переводила. Бабушка сказала ей, что получила его от своей бабушки. Кэйтлин не была религиозна и на самом деле никогда не понимала, что все это означает, но она знала – ему сотни лет. Безусловно, это была самая ценная вещь, которой она владела.

Кэйтлин вынула крестик из-за пазухи, но не сняла его.

«Не буду», – ответила она.

Охранник бросил на нее ледяной взгляд.

Внезапно возник шум. Раздался крик, когда один из полицейских схватил высокого худого школьника и прижал его к стене, вынимая небольшой нож из его кармана.

Когда охранник бросился помогать, Кэйтлин воспользовалась этой возможностью скрыться в толпе, направляющейся по коридору.

«Добро пожаловать в нью-йоркскую государственную школу», – подумала девушка. – «Отлично».

Она уже считала дни до выпускного.

* * *

Это были самые широкие коридоры, которые Кэйтлин когда-либо видела.

Она не могла представить, что их вообще можно наполнить, но, тем не менее, здесь толпились школьники плечом к плечу. В этих коридорах, должно быть, были тысячи детей – просто море лиц, тянувшееся бесконечно. Шум здесь был даже громче, он отражался от стен, сгущаясь. Ей захотелось закрыть уши, но в коридоре не было места даже для того, чтобы поднять свои руки. Она почувствовала приступ клаустрофобии.