Хайм

Может, не открывать, воздержаться? – нет, все-таки нужно бы открыть… раз, два, три – открываем! Открыли! Ну?!

Слава Богу! Можно приступать к бритью. И ты приступаешь, иронически поглядывая в зеркало на свои особые бритвенные гримасы – дурацкие, но такие родные, естественные, человеческие, а потому удивительно уютные на фоне еще не остывшего воспоминания о той неожиданной жабьей морде, тень которой нет-нет да и промелькнет перед глазами, подобно неприятнейшему инородному кадру невинного, в общем, фильма – двадцать пятому кадру, которого вроде бы не видишь, но тем не менее твердо знаешь, что он есть.

Примерно такое чувство владеет мною, когда я перечитываю Ее заметки. Может ли такое быть, что это странное существо имеет ко мне хотя бы малейшее отношение? Нет-нет, поймите меня правильно: я не из тех, кто станет пинать упавших или неуважительно отзываться о женщинах, какими бы… гм… какими бы… ну, скажем, непривлекательными они ни были. Я воспитан совершенно иначе. И все же.

Одно дело – протянуть руку помощи некой не слишком презентабельной особе женского пола, пусть даже и испытывая при этом не очень приятные чувства. И совсем другое – добровольно ассоциировать с нею себя самого! Что за дикая нелепость!

Но ведь именно на это Она намекает! Вернее, не намекает – пишет напрямую! Я, мол, ее вторая, а то и первая ипостась, ее истинная сущность, ядро ее затаенной личности! Не скрою, сначала я был немало шокирован этими заявлениями; не раз меня так и подмывало дать самозванке достойную отповедь.

Это ж надо такое придумать: она бы побежала за мной на дальний край света! Побежать-то, может, и побежала бы, да только вот смогла бы догнать? При такой-то комплекции…

Однако, поостыв и поразмыслив, я устыдился собственного эгоизма. Хорошо мне, рожденному в Хайме, с моей безупречной внешностью, умом и характером – а каково ей, уродливой жирной заике, безнадежно застрявшей в капкане наружного мира, равнодушного и бесчеловечного? Достойно ли буду выглядеть я, счастливчик и красавец, если стану сыпать соль на ее саднящие раны? Да-да, я элементарно пожалел эту несчастную женщину и нисколько не стыжусь этого.

Тот, кто полагает, что жалость унижает человека, просто никогда по-настоящему не нуждался в этом крайне необходимом товаре. Есть, знаете ли, такие самоуверенные всезнайки, родившиеся с золотой ложечкой во рту.

Кто-кто, а я к их числу не принадлежу со всей определенностью.