Агорафобия

Фрумкин недолго горевал о пропавших миллиардах и удрал за границу, от греха подальше.

***

Созвали экстрасенсов на мистическом ТВ-канале. Они договорился до того, что объявили башню символом разрушенной социалистической экономики. Якобы за неё мстит некий идейный сумасшедший язычник и приносит жертвы своей могучей поруганной богине.

Заезжий знаменитый маг, в свою очередь, организовал на радио цикл передач о злобном гомункуле-убийце. Его породил не появившийся на карте, канувший в доперестроечной дымке город-призрак.

Однако люди продолжали исчезать близ Башни Аттракционов совсем не призрачно. Кажется, маньяк и впрямь имел к башне слабость, скучал о ней. Дабы не распространять панику, местным СМИ запретили упоминать башню в криминальных новостях. Но это лишь подогрело слухи.

Передаваемые из уст в уста подробности зверств обрастали такими деталями, от которых у нормального человека съезжала крыша. Ясно было одно: несчастным, попавшим в лапы серийного убийцы, оставалось молить о как можно менее мучительных и более скорых смертях.

Увы, судя по данным судмедэкспертиз, они растягивались для бедолаг надолго.

В моду вошло носить на шее, вместо медальонов, капсулы с порошком «Антиманьяк». Якобы в растворимых капсулах находился то ли быстродействующий яд, то ли золотая доза наркотика – на случай, если душегуб утащит тебя в своё логово. Ам – и лапки кверху, и ты уже с того света гримасничаешь и дразнишь распухшим лиловым языком обескураженного маньяка: э-э, что, обломилось, псих?

Капсулы можно было достать только на чёрном рынке, и ценились они на вес золота.

Хотя, скорее всего, в них был насыпан толчёный мел – поди, проверь. Не исключено, что неугомонный Фрумкин из-за границы делал на поставке антиманьячных капсул очередные бешеные деньги.

Власти, что называется, расписались в собственном бессилии. Город прочно оккупировал страх.

Нужен был человек, который бы сколотил вокруг себя группу таких же отважных сильных людей, организовал что-то вроде народной дружины.

Объявил на маньяка народную охоту.

***

Ветер посвистывал в башенных окошках-бойницах, раскачивал остатки скрипучих лесенок и тросов, трепал сухой бурьян вокруг. Громоздились вывороченные бетонные глыбы, опутанные торчащей ржавой арматурой… Вот что осталось от гигантской, величиной со стадион, градирни и корпусов ТЭЦ.

Когда-то Фрумкин с умыслом оставил их как внешние декорации – и не прогадал.