Иероглиф «Измена»

Когда императорский каллиграф вошел в экзаменационную залу, его никто не приветствовал вставанием или поклонами. Таковы были правила, и установил их сам Лу Синь. Тех, кто пришел отдать свои силы за степень цзиньши, считал Лу Синь, сами достойны всяческого поклонения. Кроме того, императорский каллиграф не терпел подобострастия.

Господин Лу Синь сел на отведенное ему место, немного помолчал, ощущая всем телом звенящую напряженную тишину, и сказал:

– Почтенные мужи! Выслушайте тему сегодняшнего сочинения! Она звучит так: «Блаженство одиночества».

Никакого выражения на лицах. Ни возгласов, ни вздохов, ни растерянных взглядов. Почтенные мужи все как один склонили головы к своим бумагам. Служитель вывел кистью на большой беломраморной доске четыре иероглифа – озвученную императорским каллиграфом тему сочинения. Зашелестели кисти, и императорский каллиграф подумал, что за годы, отданные постижению иероглифов, он научился определять по звуку, какого кисть качества: колонковые движутся легко и небрежно, соболиные – мягко, плавно, размеренно, барсучьи – резко, с особым, едва уловимым свистом при соприкосновении с бумагой…

Но какая заслуга в том, что ты слышишь, с каким звуком падает капля туши на бумагу, и не слышишь голоса той, которая стала для тебя вечной любовью и мучением?…

«Довольно! – приказал себе господин Лу Синь.

 – Благодарение Небесной Канцелярии, есть в этом мире достаточно вещей, которые куда важнее любви. Благо государства. Родовая честь. Поиск истины. Торжество справедливости… Ты сам-то себе веришь, Лу? Уже сколько лет прошло, а ты до сих пор еще безумен, и, если во дворце кто-нибудь при тебе упоминает имя Фэйянь, ты прячешь глаза и отворачиваешься от самых дорогих друзей!»

Лу Синь указательными пальцами помассировал виски. Длинные острые ногти привычно царапнули кожу. Массаж не спасал от мыслей, которые сам императорский каллиграф почитал запретными и недостойными, но позволял сосредоточиться на текущих делах и событиях.

Помогло. Лу Синь спокойным и строгим взглядом рассматривал соискателей на степень цзиньши. Удивительно, как все они молоды. Горячая кровь, драгоценные сердца, готовые растратить себя на постную чиновничью жизнь… Во втором ряду слева сидит на диво красивый юноша; в глазах – мечтание, в пальцах, ласкающих дорогую мэнчуаньскую кисть, – явный талант. Похоже, он брал уроки каллиграфии в Северной провинции, да и сам – бледный, немного томный – истинный северянин.