Автостоп

Самое «интересное» и непредсказуемое, от человека можно ожидать, оставшись с ним наедине.

Например, когда бредешь по безжизненной дороге между двумя городами: один из которых – остался далеко позади за горизонтом, и ореол его давно погас, а другой, что впереди – еще намного дальше, и ни единого поселка в обозримом пространстве, одни полу-степи, околки, и ночь, вот тогда вот становится по-настоящему страшно. Бывает такое, что дорога замирает на некоторое время, которое словно останавливается в кромешной тьме.

И в перспективе, что спереди, что, назад оборачиваясь – ни фонаря, ни красной точки сияющей, никакого бы то ни было звука. И вдруг, словно мародёр выползший из катакомб опустошённого города после мятежа, откуда не возьмись, появляется отдалённый рев мотора со спины, который стремительно приближается по мере того как укорачивается твоя растянутая по всему асфальту тень. Затем, эта тень, молниеносно врезается в твой силуэт идущего, слух урывает небольшой кусочек от того, что играет в салоне (если это шансон – то, еще страшнее) и машина проносится мимо. Ты смотришь ей вслед, ее ускользающему красному шлейфу и думаешь: «не надо, уезжай, я сам, оставь меня в покое». Инстинкт, мне почему-то всегда подсказывал, что лучше днем доверится одному из ста, чем ночью, одному единственному. Поэтому я и не голосую по ночам.

Но ей знать про это не нужно – пускай наивно полагает, что по ночам необходимо спать и набираться сил, а не прятаться от безумного мира.

Когда мы с ней познакомились, мне было почти 22, ей 16.

Она тогда сразу загорелась желанием, как только ей исполнится совершеннолетие, пустится со мной по тому же маршруту из Хабаровска в Туапсе. И вот спустя неделю, как отпраздновали ее долгожданное день рождения, мы третье утро встречаем в одноместной и потной палатке на двух развернутых карематах и спальниках, которые служат нам в качестве матрасов, ведь влезать в них пока нет никакой необходимости – жара, которые день и ночь, стоит неимоверная.

Утро выдалось прекрасным.

Ночью мы «припарковались» на краю просеки между разносортной лесопосадкой, и безграничным полем с распустившимися полутораметровыми подсолнухами. Солнце уже полностью вышло из-под горизонта и медленно жарило наши торчащие босые голени, которые так назойливо нам щекотали всякие букашки и мухи – от чего, мы, кстати, и проснулись.

Пока Лидия сворачивала палатку, скручивала лежаки и карематы я распихивал остальную поглажу по двум рюкзакам.