Игра со Зверем. Ход пешкой

Через четверть часа из подъезда типовой пятиэтажки в липкий июльский зной мегаполиса вынырнула худышка в голубых джинсах, полосатой футболке и с пышной косой отчаянно-пламенного цвета. Она вытащила из сумки солнечные очки, включила плеер, привычно нацепила наушники и поспешила на автобусную остановку.

Все как обычно на протяжении последних двух лет. Меняется только одежда (в зависимости от погоды) и цвет волос (в целях разнообразия). Институт, работа, подработка, прогулка до дома, компьютер до поздней ночи, сон.

Четыре раза в неделю по вечерам Кэсс ездила на ипподром. Никакой романтики – всего-навсего уборка в стойлах да чистка лошадей, если доверят. Зато позволяли бесплатно кататься верхом!

Вторая работа была тоже ничего, но все-таки похуже – приходилось суетиться официанткой в местном кафе. Не то чтобы такой уж кромешный ад, но отдаться общепиту навек не хотелось. Впрочем, и здесь имелись свои плюсы. Например, удалось приобрести полезный навык быстро и незаметно пробираться через толпу, избегая лишних прикосновений, запоминать огромное количество информации и улыбаться, вне зависимости от настроения.

Во-первых, в октябре, когда она родилась и оказалась выброшена неизвестной матерью в мусорный контейнер, жалобный младенческий плач чудом услышал дворник. Во-вторых, после распределения в детдом одна из воспитательниц пожалела темноглазую, похожую на доверчивого щенка четырехлетнюю девочку и, в конце концов, договорившись с руководством, часто забирала ее к себе, а потом и вовсе оформила опеку.

Да, если бы не мама Валя – жизнь Кэсс вряд ли сложилась бы так удачно. А в итоге сирота воспитывалась в обычной, но, к сожалению, неполной семье, закончила с отличием школу, поступила в колледж, перевелась в институт на факультет лингвистики. И все было бы хорошо по сей день, если бы однажды метельным январским днем мама Валя не оставила дочь навсегда.

У Кэсс как будто отрубили половину души. Что-то безвозвратно нежное ушло в мерзлую землю вслед за мамой…

Во время похорон, коченея на ледяном ветру, вновь осиротевшая девушка ощущала лишь пустоту в душе, которую, как она понимала, теперь не заполнить. Хотелось плакать, но слезы не желали литься, стояли комком в горле, мешая дышать и говорить.

А спустя несколько недель после этого пришли кошмары.