Полтора килограмма

Он, как всегда, бесшумно подошел к стоящему рядом с креслом столу и аккуратной стопочкой, поближе ко мне, положил на край свежие газеты. Его голос разбудил дремавшего возле моих ног пса, рыжую дворнягу по кличке Винчи. Тот с упреком взглянул на дворецкого и вновь закрыл глаза.

– Что пишут? – усмехнулся я, прекрасно зная, что мое вчерашнее заявление взорвало таблоиды мировых новостей.

– Ваше имя на первых страницах во всех газетах. Ну и наделали вы шума, – голос Патрика выражал тревогу и неодобрение.

Он замолчал, но я почувствовал некоторую недосказанность, то, о чем он никак не решался спросить.

Патрик работал в моем доме уже почти сорок лет и был для меня гораздо больше, чем дворецкий, скорее приятель, терпеливый и исполнительный.

– Ты-то сам что обо всем этом думаешь? – спросил я, давая ему возможность выпустить на волю переполнявшие его переживания.

– Мистер Харт, я всегда восхищался правильностью ваших поступков, но, боюсь, вы впервые в жизни совершаете ошибку, – осторожно подбирал нужные слова Патрик, стараясь быть деликатным.

 – Вот и мистер Кросби просил продлить исследования хотя бы еще на год…

– У меня нет этого года! – грубо прервал его я.

Винчи, отреагировав на смену моего настроения, повел ухо в сторону, приподнял одно веко и, неодобрительно посмотрев на меня, вздохнул.

Патрик отвел взгляд и, обиженно поджав тонкие губы, сухо спросил:

– Я могу идти?

– Иди, – раздраженно бросил я.

Дворецкий повернулся и направился в холл.

Я осознавал, что своим депрессивным состоянием извожу близких мне людей, и чаще всего под горячую руку попадал именно Патрик.

Мой верный, терпеливый Патрик.

Он был первым дворецким, которого я и моя жена Хелен решили нанять. Патрик работал по соседству у Блэквудов, и, бывая у них в гостях, мы не раз отмечали его деликатность и исполнительность. Вскоре Блэквуды переехали в Калифорнию, и мы пригласили Патрика работать в нашем доме.

Ему тогда было двадцать шесть. В меру сдержанный, по-светски учтивый, внимательный даже в мелочах.

Его темно-русые волосы были всегда аккуратно уложены на правую сторону, и, бережно храня прическу, Патрик держал голову с легким наклоном вправо. Даже сейчас в нем оставалось что-то мальчишеское, возможно тонкие длинные ноги, придающие его подпрыгивающей походке легкость. Он всегда интуитивно чувствовал, когда нужно соблюдать субординацию, а когда можно позволить себе подискутировать со мной на весьма щекотливые темы.