Вершина. Сага «Исповедь». Книга четвёртая

И, стиснув зубы, прожигал взглядом человека, стоявшего напротив нас. Он этот взор принял, ответив ледяным презрением.

– Так вот ты каков, отпрыск Гриманни! Похож на отца. За него и ответишь.

– Умоляю Вас, синьор, будьте милосердны, освободите ему руки! – Патриция на коленях поползла к пришедшему, рыдая.

– Патриция, нет! – ещё одного унижения я не мог стерпеть, смотреть на её раболепство перед врагом – не было мочи.

Но её это не остановило. Она продолжала, плача, умолять стоявшего перед нею как изваяние дворянина.

Желание спасти меня любой ценой владело этой хрупкой измученной женщиной. Лишь сейчас, при свете факела, я увидел, что платье на ней порвано в клочья, грудь оголена, она протягивала к мужчине тонкие, дрожащие руки в мольбе, совершенно не думая о себе.

«Будь проклят тот день, когда я появился на этот свет!» – прошипел я.

Мужчина отошёл от неё на несколько шагов, поражённый увиденным, он не ожидал подобного поведения от дамы высокого положения.

– Умоляю, сжальтесь, благочестивый дон! Проявите к Эрнесто милость! Делайте со мной, всё что пожелаете, только сохраните ему жизнь! Я больше ничего не прошу! Освободите его от цепей…

– Встань, несчастная женщина, разве можно так унижаться!

Патриция поднялась с трудом на ноги и тут же, потеряв сознание, упала.

Я дёрнулся всем телом, так что цепи зазвенели, а тело моё начало болтаться из стороны в сторону. Он ещё раз окинул меня тяжёлым взглядом и кликнул кого-то из своих людей, прибежало два стражника, видимо из тех, что недавно потешались над ней.

– Отнесите женщину наверх, пусть приведут в порядок и позаботятся. А этот, пускай ещё повисит, прыти в нём больше, чем предостаточно.

– Будет исполнено, синьор! – ответил один из них, взяв Патрицию под руки, они поволокли её безвольное тело.

Что я кричал им вслед, уже не имело никакого значения. Агония вновь завладела моим разумом, и этой пытке не было конца.

Очнулся, когда на меня вылили ведро ледяной воды. Облизывая капли, стекающие по потрескавшимся губам, застонал от невыносимой боли.

Жажда иссушила глотку.

– Живой?! Повезло тебе, Гриманни, господин наш милостив!

Щёлкнули засовы, и моё тело рухнуло на пол. Не в силах пошевельнуться, я ощутил благодатную твердь под собой и провалился в забытье.

– Может, ещё холодку поддать? Вижу, жарко ему! – противный голос радовался моим страданиям.

Озноб сотрясал всё тело нервной дробью, как у припадочного.

– Тебе лишь бы издеваться над людьми! – толкнул его другой.