Шестой ангел

Все дело в композиции? Она отступила на пару шагов назад, чтобы лучше рассмотреть изображение. Смуглый мальчик с настороженным взглядом протягивал руку по направлению к зрителю. Огромное зеркало в резной раме. Стол. Черный горностай с игольчатыми зубками. Лимон на тарелке. Полевой цветок в стакане. Или тут дело вовсе не в композиции, а в багряном кушаке парнишки, выступающем кровяным пятном на фоне мягких пастельных тонов? Раскрыть верхний угол авторской живописи не успели, из-под оставшейся кепочки Ильича тянулась зеленая лиана.

Агата покрутила головой, высматривая другие фрески. Нет, единственная.

И еще здесь проводились дискотеки…

Двенадцать лет назад.

Музыка из громадных черных динамиков долбила по ушам, в темноте вспыхивала новогодняя гирлянда – этакие клубные софиты. Агата кусала губу от досады – ну чего она приперлась сюда. Тетка сказала: иди повеселись. И она пошла. Да уж, веселье! Вокруг прыгали, толкались, гоготали. Неожиданно нежная, воздушная баллада поплыла в воздухе. Медляк. На танцполе переминались редкие парочки.

Агата развернулась, чтобы уйти – тетя обещала, что дождется, что вернутся домой вместе после дискотеки. И случайно налетела танцующую пару. Девчонка прошипела «Смотри, куда прешь!» и грубо отпихнула зазевавшуюся Агату. Она бы непременно упала, если бы ее не поддержали, если бы не положили руки на талию, если бы не закружили в танце. Ее партнер выше ростом, и Агате пришлось привстать на цыпочки, чтобы дотянуться до его плеч. В глаза его смотреть стеснялась, и так знала – они серые за линзами и… очень красивые. Расстояние между ними пионерское, но он ближе к ней, чем когда-либо. Ее первый в жизни медленный танец. И именно с ним. Басы заглушали слова, и он склонился к ее лицу.

– Scorpions, слышала? Немцы, но спикают по-английски, – его голос щекотал мочку уха, мятное дыхание дразнило нос.

Дискотека не такое уж и дурацкое место. Агата почти счастлива. Почти – огоньки-софиты выхватывали из толпы Галку, и от ее пристального взгляда становилось не по себе.

Матвей говорил что-то, то и дело наступая ей на туфельки и каждый раз извиняясь. А она переживала лишь от том, что диджей врубит что-нибудь заводное, под которое можно обезьянничать и беситься, но никак не топтаться вот так, рядом, на пятачке старинного зала с недостающими паркетинами…

Наши дни.

– А помнишь, здесь… – Он подкрался неслышно, как барс.

– Ничего я не помню, – зло огрызнулась Агата, резко разворачиваясь и почти задевая его плечом.