Шестой ангел

– Дебил, – прошипела Галка, но тоже вместе со всеми подошла взглянуть на находку.

– Старая, кажись, – ответил Толик Платонов и потер загрязненное изображение пальцем, – точняк старая.

– Сколь баба старая? Лет тридцать?.. А, так это не календарик, облом, – разочарованно протянул Пашка, чувствуя, как улетучивается надежда найти среди хлама припрятанную полиграфическую продукцию с обнаженной натурой.

– Девка какая-то. Барахло. – Платонов намеревался зашвырнуть случайную находку в мешок с мусором.

– Стой! Дай-ка посмотреть! – Матвей решительно перехватил его руку и забрал портретик. – Это старинная миниатюра. Девочка из дворянской семьи, если судить по одежде. Такие на заказ писали.

– Да вон трещина какая! На фиг такое надо! – Из-за его плеча высунулась Галка, не понимая, что Шелестов в этом нашел: ну картинка, ну старая. Такое даже над диваном не повесишь, на барахолке за копеечку не толкнешь.

– Можно? – Агата бережно забрала из рук Матвея портретик, провела пальчиком по расколу, вздохнула.

 – Она неглубокая. Трещинка неглубокая. И вот здесь скол, видите, кусочек от платьица откололся? – она говорила всем, но обращалась будто к одному Матвею.

– И че? Откололся и откололся! Дайте-ка позырить. – Галка грубо выхватила миниатюру, ей тоже хотелось поважничать перед Шелестовым. – Сзади чего-то написали. Не читается, блин. …рок для Аннет. Ф.Зах…ий. Один, девять, один, семь. Да белиберда какая-то!

– «Подарок для Аннет, Ф. Захржевский».

1917. Это год, наверное, – тихо проговорила Агата.

– Почем знаешь? – Галкины глаза подозрительно прищурились. Напридумывала, небось, с рыжей станется, лишь бы Шелестову пыль в глаза пустить.

– Догадалась.

– Догадливая больно! – И Галка зло шваркнула картину в мешок с мусором.

В глазах Агаты мелькнула боль. Нельзя так обращаться с подобными вещами, особенными, хрупкими, приболевшими. И повреждение едва заметное, и скол можно краской подкрасить. Только не всякой. А какой – Агата не знает, пока не знает.

– Возьмешь? На память. – На ладони Матвея миниатюра, ко всем прочим бедам еще и испачканная в пыли, с остатками яблока, которое Пашка утащил с завтрака и оприходовал во время десанта, а огрызок метнул в ведро.

Агата кивнула, сглатывая слезы, и торопливо спрятала драгоценность за пазухой. Это потом, с возрастом, пришло понимание – нехорошо присваивать себе чужие вещи, пусть и бесхозные, выброшенные на помойку.