Не девичья память

Трофимов отказался, стараясь при этом не ранить чувств бабушки и дедушки, и без того сломленных свалившимся на них горем, не преминув заявить, что всегда будет рад видеть их у себя.

Лена помогала ему выходить младенца, стала крестной матерью Богдана, но замуж выйти за Юру категорически отказалась. А в тридцать пять лет родила Олега. Никому не сказав, кто его настоящий отец.

Трофимов был ошеломлен, но допытываться о том, кого она предпочла ему, не стал. И Елена была ему за это благодарна.

Богдану в то время было пять лет, и он охотно возился с маленьким Олегом, нянчил его, возил на коляске, потом играл с ним в песочнице и катал на дворовых качелях.

Но стоило мальчикам подрасти, как они отдалились друг от друга, к огорчению и Елены Павловны, и Юрия Евгеньевича. Но ни тот, ни другая не стали принуждать детей к общению.

И, вот Богдан жив-здоров, радует своими жизненными успехами отца, а ее Олежка…

– Ну, что, Леночка, ты согласна? – донесся до нее, точно сквозь туман, голос Трофимова.

– Неужели ты думаешь, Юрочка, что следователь из губернской столицы станет заниматься Олежкиным делом. Да им и не положено… Там же своя субординация в этих следственных органах.

– Я и не говорю, что следователь сам будет искать преступников. Богдан говорит, что у этого следователя друг работает частным детективом.

– Но частного детектива никто не допустит…

– Не беспокойся, ты же знаешь, где работает Богдан.

– Ну да. – Коршунова задумалась, и Трофимов ее не торопил.

– Я… Я даже не знаю.

 – Елена Павловна стиснула пальцы правой руки левой.

– Лена, мы не должны упускать такой возможности, – проникновенно произнес Юрий Евгеньевич, осторожно коснувшись ее плеча.

– Я согласна, – кивнула Елена Павловна, – я готова заплатить более, чем хорошо, – неожиданно горячо вырвалось у нее, – только…

– Не беспокойся, Богдан все сам уладит.

Коршунова кивнула и снова отвернулась к окну, где осенний день продолжал писать дивные картины из листьев, цветов и лучей, а Юрий Евгеньевич вышел из кабинета, тихо прикрыв за собой дверь.

Если бы Шура был магом и волшебником, он немедленно сделал бы так, чтобы в родном полицейском отделении воцарились тишина и порядок.

– Но черта с два! – выругался Наполеонов.

То и дело звонили телефоны, раздавались торопливые шаги, хлопали двери, стучали чашки, из которых постоянно пили чай или кофе, кто-то безумолку стрекотал за стеной, а из туалета валил столбом сигаретный дым.