Трам-парам, шерше ля фам

А еще ведь будут обязательный холодец и селедка под шубой, которую Марина ненавидит с детства.

Селедка решила дело в пользу Виталия. В конце концов, на даче хоть воздухом подышать можно.

Дача оказалась самая обыкновенная: бревенчатый дом без всяких удобств, даже туалет – обычная дощатая будка во дворе. Правда, в дом никто и не ходил, все тусовались на лужайке вокруг мангала, благо погода еще позволяла и день выдался на редкость теплый. Жарились шашлыки, на самодельном столе стояли многочисленные бутылки.

Марина с Виталием приехали последними: сначала долго простояли на заправке, потом свернули не туда, за что он почему-то не уставал ругать именно Марину.

Гостей было человек десять плюс двое хозяев. Знакомых никого, и Марина слегка расстроилась: она не любила незнакомые компании. Хозяин, толстый грубоватый мужик, сыпал матерком, хлопал всех по плечу и обнимал женщин. Его жена, довольно невзрачная особа, сновала туда-сюда – что-то приносила, подавала, убирала.

– Верка! – орал хозяин.

 – Почему водка теплая? Вечно забываешь в холодильник поставить, такая-сякая!

И дальше примерно в том же духе. Жена на это ничего не отвечала, только опускала глаза.

Народ уже прилично выпил, и Виталий начал активно догонять. Стало ясно, что обратно они сегодня не поедут, заночуют здесь же, на даче. Хотя где здесь может поместиться столько народу, она не представляла. На сеновале разве что. Настроение испортилось окончательно: она терпеть не могла спать в чужом месте, да еще по-походному, без кровати и простыней.

Ужасно противно было просыпаться, зная, что душ принять негде и надеть придется несвежее белье. Марина надулась и отошла подальше. Что толку сейчас ругаться, если он уже все решил.

Вдобавок ко всему стоило Витальке выпить, как из него поперло худшее, на что он был способен. Он быстро опьянел и принялся подкалывать присутствующих, ее в том числе.

Нельзя сказать, чтобы у него в трезвом состоянии был прекрасный характер. Вообще ее кавалер был человеком грубым, нагловатым, не интересовался ничем, кроме футбола и пива, частенько не мог обойтись без матерного слова и всех без исключения девушек называл телками.

После еды он имел обыкновение долго ковырять в зубах зубочисткой, и никакие Маринины замечания не могли его остановить.

В сильном подпитии он становился невозможным – всех задирал, и Марине, когда она была рядом, доставалось больше всех. Эти его шуточки на грани хамства, эта мутная злоба в глазах.