Между четвертым и третьим этажами

Обычно отражение было кристально чистым, в нем можно было поправить макияж и разглядеть веснушки на загорелом лице. Сегодня оно было мутным от слез. Наверное, именно сейчас нужно было поправить тушь, размазанную салфетками, но руки были заняты. Чтобы не усугублять свой собственный вид, Ульяна окончательно решила перекрыть слезный канал. Откуда он там берет свою водную подпитку? Из мыслей?

Да кому она врет? Себе? Врать себе – дело бесперспективное. Лучше уж честно признаться и настроиться, что ближайшие десять дней она будет тихо плакать, прерываясь на истерики.

Над кнопками красовался плакат всего коллектива, во главе Глеб Константинович. Ульяне неимоверно захотелось нарисовать на его лице тараканьи усы и прочие неприличности в виде огромного носа и слоновьих ушей. Фантазия тут же разыгралась, подкидывая идеи в виде лошадиных копыт и царской короны. Были бы свободные руки, Ульяна бы воспользовалась фломастером, тем более он так заманчиво торчал из коробки.

Чтоб ему пусто было. Чтоб его уволил собственный дядя. Чтоб его жена бросила. Чтоб ему на ногу автобус наехал. Чтоб его разорвало, когда он кого–то увольняет. Мысль показалась оптимистично-веселой, даже не испортило то, что этого Ульяна уже не увидит. Её уже тут не будет. Встречи с ним никогда не повторятся, а если и произойдет чудо заблудившегося рандеву, то мимолетно и без признаков уважения. В отместку за увольнение Ульяна могла только мечтать о мгновенной каре.

Она, пятясь задом, прицелилась локтем и нажала кнопку первого этажа. И услышала крик:

– Подождите. Задержите лифт.

Ульяна, будучи человеком отзывчивым, ринулась задерживать, но вовремя вспомнила, что голос принадлежит её ненавистному (вот уже почти целый час – ненавистный) начальнику, которому минуту назад она желала все кары мира, вплоть до развода с женой. Она гордо остановилась, не долетев локтем до кнопок.

И представила, как лифт принял позицию обиженных, уволенных и оскорбленных, прищемил голову начальнику, пожевал, пристукивая вертикальными челюстями и выплюнул обратно на этаж. Ульяна от удовольствия прихрюкнула. А двери медленно съезжались. Но проворный Глеб Константинович просунулся между створками. И через секунду он был уже внутри.

– Мне на седьмой – объявил он.

Ульяна вытаращила на него глаза.