Совсем не страшно в темноте

– Волчонок… Волчок… Ты пришёл проводить меня?.. – слабый, растроганный голос. Азур сел рядом и лизнул его щёку.

– Этот человек нас видит?!

– Прекрасно видит, Сет.

Мы общались невербально – мысленно. Ведь именно так, без слов, и разговаривают между собой настоящие животные. А человек смотрел на блестящую луной шерсть Азура и едва заметно улыбался потрескавшимися губами:

– Ты ведь пришёл проводить меня в свою снежно-белую страну?

Азур приблизился к нему вплотную, поставил свои широкие лапы на его колени, а затем лёг, укрывая путника своим телом.

Мне показалось, что мой учитель неимоверно тронут осознанным подходом к смерти этого человека, и именно поэтому готов быть для него не хищным волком, а верным псом.

Человек глубоко вздохнул, запустил руки в серебристую волчью шубу и снова закрыл глаза. Я увидел, как пространство на границе его пальцев стало несмело мерцать голубым. Несколько секунд – и мерцание перешло в неограниченный, неконтролируемый поток синего света, вышедший из откинувшегося на землю тела.

Я не видел никакого человеческого силуэта, я не видел этих лже-человеческих очертаний, которые обычно учил «уплотняться», чтобы они не падали сквозь полы и стулья. Этому потоку синего света не нужна была никакая помощь, он обладал цельным сознанием и прекрасно понимал всё сам. Я даже не успел спросить, а он уже ответил:

– Волчонок… и ты, лисёнок… Я хотел бы отправиться в страну звёзд. В самый центр этого бесконечного, бескрайнего неба. Вы ведь отведёте меня туда? Сможете?

Волк и лис переглянулись, понимающе и одобряя, и лишь кивнули головами.

Волкам ведь нельзя ничего говорить – они не умеют. Всё, что они умеют – создавать прекрасные, высокие и чистые миры.

Заметка пятая

Неважно, какими выдумками человек тешит себя перед смертью – смерть есть смерть. Умирает ли он неосознанно, оставаясь в старческом маразме и после выхода из тела, или высвобождает чистый свет своего сознания – не имеет значения. Любой должен быть безжалостно разрушен.

Любой исчезнет, любой будет стёрт до нуля.

Сет – ребёнок. Он до сих пор верит в сказки, в высшие миры, в бога. Как мне объяснить ему, что нет никакого бога, есть только цикл, начинающийся и завершающийся смертью. А весь остальной круг – только нелепый вензель, который каждый чертит сам, заведомо зная, что всё вышедшее из праха вновь в него обратится.

И все люди подобны ему – чертят ненужные узоры на полях своих тетрадей, а страницы её остаются незаполненными.