Когда её совсем не ждёшь

Правда, Шарик?

Натка смутилась и старалась не смотреть в их сторону: ещё чего не хватало, посторонних внуков разглядывать. Но он так заразительно, так искренне смеялся, что и Ната не выдержала, растеряла всю серьёзность, расхохоталась вслед, а потом встретилась с ним взглядом и…

– Интервью взяла? Ну молодец! А боялась. Чего спрашивается? Большая статья будет? Ну вот видишь, – деловито говорила Нинка вечером по телефону. Совесть проснулась, позвонила таки подруге, узнать, как она справилась. Справилась-то Натка справилась, только вот…

– А чего с голосом? Что значит – ничего? Я же слышу – очень даже чего.

Кого встретила? Какого Славика? Ах, внука. Курсанта. Моряка. Моряк с печки бряк. Натка, да он же старый, двадцать лет – это ж ого-го! Считай, как тот дед, о котором калякать будешь. Нет, чего ты ржёшь? Вот дура! Ах, глаза… как небо… как море… а ты значит, взлетела и утонула тут же… Натка, очнись, любви нет! Я тебе точно говорю!

Есть – стучало Наткино сердце тогда.

Есть – шептала Наткина душа потом, спустя несколько лет, когда разошлись пути-дорожки с внуком.

Есть, утверждает она и сейчас.

Её не может не быть. А иначе зачем это всё в мире существует, если не ради любви?

Дом.

Сначала Катя на лето планировала. То есть, сначала Катя и Артур на лето планировали. Ремонт. Своего небольшого уютного домика в три окна с голубыми ставнями, что достался по наследству от бабушки. Но как часто бывает – то одно, то другое – не складывалось с ремонтом.

Ни в первое лето, ни во второе, а потом и вовсе планы собрали чемодан да уплыли в закат. Вместе с Артуром: однажды он не вернулся из рейса.

Апатия овладела Катей. Ремонт? Какой ещё ремонт, кому он нужен? Соседки шептали: как цветок без воды вянет. Вместе с ней зачах и дом. Он словно одичал и угрюмо выглядывал из-за забора.

– Ты, девка, одумайся, – как-то в марте сказала ей Мария Никитична, – посмотри до чего себя довела. А дом? Подумай о нём, о будущем, о детях.

– Каких ещё детях? – буркнула Катя.

 – Нет их, и вряд ли будут.

– Ну, у тебя, может, и не будет. А жильё всё равно кому-нибудь достанется, – не стала ни утешать, ни разубеждать соседка, – и каким? Посмотри на него, неужто не жалко?

Катя вздохнула тяжко, оглянулась. Её дом подслеповато щурился немытыми стёклами. Морщился крышей. Щерился грязным крыльцом. Казалось, не только антенна, труба и та – набекрень, как и жизнь девушки. А уж комнаты… – что в тоскующую душу смотреть.