Оливковое дерево

Оливковое дерево

Ника Клим

Эту книгу я посвящаю своим бабушке и матери. Моя бабушка, Кузьмина Елизавета Ивановна, родилась в далеком 1928 году. Старшая дочь в семье из семерых детей, с малых лет познала голод и лишения. Все тяготы деревенского быта легли на хрупкие плечи девочки, воспитав в ней волевой несгибаемый характер.Когда бабушку бросил муж с ребенком, она не стала отчаиваться и решилась на дерзкий по тем временам шаг: будучи чувашкой, вышла замуж за татарина. Затем родилась моя мать. Ее назвали Зайтуна, что в переводе с арабского означает «оливковое дерево».

Мама выросла на стыке двух культур: татарского и чувашского народов. С детства хорошо говорит на обоих языках. Сейчас таких людей называют билингвами. Но, как оказалось, нельзя быть одновременно чувашкой и татаркой. Люди жестоки и рьяно стремятся защищать свои национальные границы, не желают принимать людей «наполовину» в свои. Маме пришлось непросто, особенно в детстве.

Ника Клим

Оливковое дерево

Глава 1.

Зайтуна

1971 год

Лиза распахнула окно, в лицо ей пахнуло свежестью приближающейся весны, хотя зима не смела еще отступать. Она увидела его удаляющуюся спину, комок подкатил к горлу, дыхание сперло – ее вырвало. Сколько же лишений и страданий уготовила ей судьба? Как долго мужчины будут терзать ее сердце? Обессилев, она сползла на пол, утерла подолом юбки окровавленное лицо и обнаружила красную тоненькую струйку на ноге, что извивалась, точно змейка, и не предвещала ничего хорошего ни ей, ни ребенку в утробе.

Спустя мгновение волна нестерпимой боли захлестнула ее и заставила издать истошный вопль. Эта боль была ей знакома – так рождаются дети: сквозь слезы и кровь. С новой схваткой плодный пузырь разорвался, и теплая жидкость околоплодных вод хлынула на пол. Еще рано, слишком рано, чтобы выжить, – кружилась мысль в ее голове. Однако она не пугала, напротив, от нее становилось легче. Поздняя беременность на склоне лет никого не приведет в восторг, особенно если ты никем не любимая и всеми гонимая чужачка.

Еще несколько потуг, и сквозь страшный рев отчаянья появилась на свет новая жизнь, но, не успев зародиться, тут же угасла, словно ее и не было никогда. Возле ног в кровавом месиве лежало безжизненное синее тельце девочки. Из последних сил Лиза соскребла остатки того, что должно было стать человеком, и сложила на печную крышку. Ноги ее не держали, силы покинули, и, словно подкошенная, она упала в объятья забвения.