Путь юноши

С нашей последней встречи прошла целая неделя. Все розы Беатрисы завяли, понятное дело, уже осень, конец сентября. Вроде как, ничего и не произошло, но для той женщины, что я люблю как родную мать, это было великой потерей. Я очень хотел ей помочь, чем мог, но к превеликому сожалению, не имел никакого понятия чем. Она очень впечатлительная женщина для здешних мест, слезы льет уж как второй день. Я даже не спал, до того неспокойно мне слышать ее горе, что сон обошел меня стороной.

Чуть только Беатрис успокоилась, мы отправились к местному кузнецу.

При прополке грядок, сломалась последняя мотыга и с тех пор мы нуждаемся в новой. Мама знала его еще с детских пор, и он понимал, что мы небогатые крестьяне и продавал нам необходимое за треть цены или обменивал необходимое нам на свечи, изготовленные Беатрис.

Когда мы вошли, кузнец нас даже не приметил. Человеком он был старым, десяток уж шестой, поди, разменял. Так он был занят работой, так увлечен любимым делом, что даже глазом не воротил.

Сама кузница была невелика. Куча всяких деревянных столиков, стульев, куча вещей, валяющихся без дела, в общем, настоящий творческий беспорядок, как всегда Беатрис говорила о своем шкафе с продуктами. Сам кузнец стоял у наковальни, что-то ковал, это было похоже на решетку, но удостоверить точно не могу. За спиной мастера располагался очаг, или как его называла мама, горн – место для разведения или поддержания огня. Наконец-то мастер решил передохнуть и сразу заметил нас.

– Доброго дня вам, Беатрис, очень рад вас видеть. – Поклонился кузнец, важно задрав голову. – Вы давно не заходили. Что-то сломалось? Подождите, а кто этот ваш маленький друг? – Сев на корточки, кузнец почти доставал до моей головы, дядькой он был огромным. Его дряблая жесткая рука выскочила из запачканного рукава льняной рубахи и направилась ко мне. – Мое имя – Вильям. Как величать вас, юный сударь?

– Мое имя – Роберт. – Я неуверенно пророкотал и протянул свою маленькую ручонку на съедение этой огромной ручище.

Вильям пожал мою руку, не так сильно, чтоб было больно, и не так слабо, чтоб я не почувствовал.

– Очень приятно, Роберт. Имя-то у тебя какое хорошее. Я таких раньше и не слыхал. Будешь, значит, Робертом Великим – единственным Робертом в стране. Уж мне, старому мастеру, ты, сынок, можешь поверить. Где я только ни был, куда я только ни ездил, и в самых мельчайших уголках страны я не слыхал такого чудного имени.