Крылья Улефа

Раздался звук, напоминающий щелчок пальцев, разбивая едва зарождавшуюся мелодию оберегающего заклинания. Калейдоскоп Ли разлетелся стеклянными осколками, стремительно теряющими цвета. Секунду спустя и он сам полетел в черноту – словно бы у него прямо под ногами разверзнулся ледяной зловещий колодец, уничтожающий свет, тепло, счастье – всё, из чего состоит мир, что делает его живым. Холодное, безразличное, высокомерное сияние Крыльев стремительно удалялось, пока не померкло совсем. Ли успел горько пожалеть, что его таланта не хватило на изучение Зеркала – обращение любых чар против того, кто их применил.

А вот у Теры это оказалось врождённой особенностью… Тера, маленькая Тера, как же она теперь будет одна? Её старший брат пропал, а вскоре его ещё и заочно объявят преступником! Представив себе непонимание и ужас в её голубых глазах, Ли заплакал, но солёные капли его слёз ничего не значили в бездонной пустоте.

Тишина стирает из памяти имена и лица, голоса и запахи. Он должен поверить, что всегда был тут, и только тут.

В самом деле, зачем тешить себя пустыми фантазиями, если и здесь вполне идиллическая тишина, не нарушенная ни его же собственным дыханием, ни пульсом.

Тонуть там, где нет ни воды, ни какой-либо другой жидкости. Даже влага, исторгнутая отчаянием и болью из его глаз, высохла.

Последней разлетелась в мелкое крошево сверкающая белоснежная жемчужина, таившаяся у Ли в груди и согревающая его изнутри. Его храброе, но оказавшееся таким беззащитным и слабым на поверку сердце.

Крупицы бывшего сердца плавно уносились вверх, подобно пушинкам одуванчика, и с уходом каждой из них из поля зрения Ли погружался всё глубже в апатию. Когда исчезла та, что замыкала их вереницу – он потерял сознание. Признаться честно, он был благодарен своему телу за это – не увидеть, что с ним будет происходить дальше, казалось проявлением высшего милосердия.

***

Тана не находила себе места от беспокойства. Что-то было не в порядке, хотя огромные серебристые бутоны тысячелепестных роз цвели, как и прежде, на её балконе, а обманчиво бескрайнее – а, впрочем, кто знает, есть ли где-нибудь там, в далёком далёке, ещё какой-нибудь берег? – зелёное море всё так же размеренно катило свои волны, и те разбивались о подножие утёса, на котором стоял её особняк, как и год, и тысячу лет тому назад.

Всё обстояло как обычно, убаюкивая её нервное напряжение кажущимися спокойствием и безмятежностью.