Таганай

«Бесовские шкуры!» Воронов так и улизнул от них, по небольшой лесной, но глубокой речке, что протекала рядом с пещерами, где почти неделю над приказчиком издевались его безликие тюремщики.

Воронов останавливается, уже не в силах продолжать гонку. Он жадно глотает воспаленными легкими влажный лесной воздух. Яростно стучащее в груди сердце готово выскочить наружу прямо через рот. От дикой усталости он нагибается вниз. К голове приливает кровь, взгляд замутняется, приказчику становится совсем плохо. Он падает вперед на колени, пережидая приступ, и всеми силами пытаясь не отключиться.

Вокруг беглеца мохнатыми стрелами уходят в пасмурное небо темно зеленые ели. С их игольчатых лап соскальзывают крупные капельки дождя, который вроде начинает успокаиваться. Шуршание травянистого подлеска постепенно замолкает. И теперь осипшее изможденное дыхание Воронова может выдать его со всеми потрохами, если преследователи близко.

Воронов задерживает дыхание. Тишина. Он почти не слышит шипения. Неужели, оторвался?

«Слава, тебе, Господи!»

Приказчик подползает к сгнившему пню и кладет на него голову, с громадным усилием стараясь дышать как можно беззвучней.

Взгляд Воронова падает на небольшой проем меж верхушками обступивших его деревьев, в котором сквозь белесую дымку на секунду проступили очертания горной вершины. Он узнает ее, это правый горб Двуглавой сопки. Неужели, удача начинает поворачиваться к нему лицом? Теперь все ясно. Он на верном пути. Нужно немного передохнуть и двигать к вершине.

Воронов принимает сидячее положение.

Он с сожалением ощупывает свои избитые ступни. Каблук на втором сапоге, по примеру собрата, кажется, тоже намеревается почить в этом лесу. Рукава камзола окончательно превратились в отрепья и приказчик, накручивая отдельные лоскуты вокруг пальца, по одному отрывает их, дабы они не цеплялись за кусты при движении.

Через маленькую прореху в низких серых тучах сверкнул лучик утреннего солнца. Воронов, щурясь, глянул на небо, затем на стволы близлежащих елей, чьи промокшие лохматые ветви, тяжело склонились к земле, и внезапно наткнулся на глаза другого существа.

Ледяной холодок промчался по спине от неожиданности, но Воронов не издал ни звука, дыхание перехватило на лету.

Желтые блюдца больших звериных глаз, не мигая, уставились на него, будто из ниоткуда. Ни справа, ни слева от них не росло ни куста, ни деревца! Желтые глаза словно повисли в воздухе в черноте еловой чащи. На беглеца враждебно смотрели глаза из другого мира.