Неприличное слово жизнь

О, как бременский музыкант, как проказник Вийон вприпрыжку преодолел десять-двенадцать километров: в маечке, в штанишках, с трешкой в кармане, навечно одолженной у студента Плехановского института, попутчика. Правда был уже студенческий лагерь, правда наблюдались девочки, но был и тренер – как настоящий, и спортсмены – как живые. В черных (эпос) трусах (чужих) вывалился я в море. Мне надо в Турцию – пронеслось в голове, надо развить успех. Там, в Стамбуле, где там еще, тоже можно побираться, ходить в чалме, выпрашивать у военного сигаретку, чтобы выгодно ее продать.

А разве нет в Турции проституток, а разве нет русских среди них? Вот и готова выгодная партия. Даже если жениться на толстой турецкой вдове, можно язык выучить долгими византийскими ночами, приглядывая за ущербной луной.

И уже когда вынырнул все-таки на своем берегу, пошел слух об обокраденном мне, и девушки первым делом подарили мыло. Не накормили, не спать уложили – а по порядку, как в сказке про Бабу-Ягу предложили помыться.

Я вам скажу, такая там впереди житуха – со свадьбами, похоронами, с разводами и прочими узорами, включая вытрезвители – только скорее заберите меня взрослого, всепонимающего, отсюда.

Часто вижу по телеку своего тренера: в белых носках, в светлом остальном он судит. А у меня в горле сразу сухо, сразу сорок в тени, вода раз в двое суток, браконьерский осетр – до блевотины, пятнадцать километров вокруг школы, красивые горы, бокс на центральной площади…

Все-таки, почему тогда не победила, не распространилась как теперь, холера? Вот было бы счастье!

Бангкок

Попался, ушастый король!

Екнуло ли твое буддийское сердечко тем слякотным московским вечером, когда, плюс четыре часа, развалившись на стуле гостиничного ресторана Мустафа насмешливо выпалил "шримпс"!

Да, мы разглядывали меню, да, это уже седьмое место за вечер, да у Мустафы были деньги – он угощал.

Ну и что, что его деньги кончились во втором баре, а с третьего начались мои – шримпы есть шримпы, праздник не может омрачиться куриной ножкой, "Хамовниками" на Герцена.

"Шримпс", повторил я почти без акцента. Что такое? Кто такие? Зачем? К пиву, хамовато подытожил халдей, – креветки-с.

Ах ты жизнь, житуха. Вот так бороздили с тобой, Мустафа, хуй знает что, а на креветках спотыкаемся, клинят нас с тобой шримпы. А разве мы не заслужили?

Вобла, селедка, сосиски, сушки, соль, черный хлеб, сухая картошка – а кривули по праздникам, в "Яме", в "Жигулях". А вишь как повернулось – "шримпс".