Неприличное слово жизнь

Ведь у тебя остались средства, ведь не все ушло в холст?

Что, Мустафа, я плохо слышу, я вообще не слышу тебя, Мустафа, если хочешь знать.

Улица Винокурова

Никакой нежности, только тоска – впечатления, воспоминания, как кирпичная, запачканная стена.

Как странно – отчетливо помню себя, идущего вслед за мамой и бабушкой. Вид – сверху. Так смешно мы ковыляли осенним вечером: женщины и дети. Такое счастье – переселиться сюда со Щипка, из подвала. Все резоны запечатлены, сохранены формулировки, выражения лиц, жесты у плиты, первый суп, раскладушка.

Далее – нечто трогательное: мама целует отца. Он с работы, его прорезиненное пальто пахнет городом, потом прокуренными коридорами, потом яркими комнатами.

Ну а дальше – своим чередом. Раздобыв сносный полевой бинокль наблюдал за переодевающимися ткачихами. Напротив – окна фабрики, нравы просты, время толкает на экономию места. Ткачихи ныряли за занавески и оказывались под пристальным вниманием нескольких этажей созревающих подростков.

Приблизительно так и тащилась, а тогда казалось – катилась, летела жизнь.

Драки- футбол, драки – хоккей, сезон за сезоном.

Только запах костров на субботниках – значит пришла весна, значит день рождения Ленина – кто такой, откуда взялся, почему не помню?

Выясняется, что жизнь предельно коротка: чирк и есть, чирк – и нет. Очень просто, почти глупо, почти не стоит разговора. Потому здесь – пустота, черная дыра, черная кошка, перебежавшая дорогу, воронка от очередного метеорита, напрасно процарапавшего вселенную, чтобы тюкнуться в семнадцатом микрорайоне и образовать зияние.

Да, походили, поохали. Аккуратно, как могилы близких посещаю неизлечимые места.

Площадь, окружность, радиус, биссектриса – какая угодно геометрия, главное зримо: асфальт поддается ощупи, земля сыплется меж пальцев, песок забивается в полуботинки. Хорошо и бугристо. Как вековечные стволы похлопываю штукатурку фасадных и дворовых домов, опускаюсь в подвалы, вдыхаю прежние, неулетучившиеся, возрождающиеся ароматы.

Время поймано, оно в храбрых силках – и никакой мистики, никакого идеализма. Идеализм как-нибудь позже, потом, когда обветшают купола крыш, вымрут деревья, сотрутся до канализационных труб дорожки.

Но пока все на месте – милости прошу!

1990 год

Лига пешеходов

Этой зимой наши люди будут с музыкой

Юбилейная речь председателя

Радостная это минута, большое дело.

Вспомним, любимые мои, как дело начиналось.