Тьма

– Не бойся, малыш, я выведу тебя из леса… Не бойся, дитя, ты в безопасности… – «Ложь!» – Послышался голос в голове охотника. – Старик не обратил внимания и ловко снял с себя рубаху, на его старом, обвисшем, дряблом теле было изображено множество символов, на первый взгляд хаотичных, но, если присмотреться, составляющих один рисунок…

В середине груди под кожей словно была полость, и там полыхало еле видимое пламя, старик поднял правую руку вверх, а левой указал на мальчика: – Прости, парнишка, но без этого нам не выбраться… – Старик знал что делает.

 – Арк’аим! – закричал он, и легкое свечение вырвалось из кончиков пальцев, которые указывали на ребенка.

– Разожги внутренний огонь! Посмотрим, достоин ли ты! – На лице растянулась блаженная улыбка, но через мгновение он одернул себя, чтобы собраться.

Ребенок почувствовал жжение в груди, из-под его платья вырвался свет, такой яркий, что глаза старика резко зажмурились. Белый свет, с золотистым оттенком – такой чистой души эти места не видели уже давно…

Свет стал фокусироваться на кончиках пальцев старика.

«Я возьму совсем чуть-чуть…», – прошептал он и, когда настало время, резко отдернул руку, свет помчался через татуировки, как через каналы, и достиг общего элемента – находящегося на животе черного диска. Он стал заполняться светом, серебряным словно ртуть. Старик хлопнул рукой по нему, поднятая рука вверх все еще бездействовала, а вороны уже стали присаживаться на деревья и злобно, хрипло каркать на мальчишку.

Диск поглотил свет, и вновь наступила тьма.

– А у вас я заберу все! – крик прокатился эхом по лесу, глухой удар поднятой рукой о сырую землю, волна света пошла от места соприкосновения с землей, кожа старика начала шелушиться, седые волосы стали редеть… Вороны словно застыли во времени, даже те, кто был в воздухе, и через миг все они стали падать, свет угас… Птицы шмякались об землю, охотник тяжело выдохнул, прилагая большие силы, развернулся к мальчику, тот был уже без сознания.

Старик почувствовал под ногами что-то странное, что-то так давно забытое, и по пыльной щеке потекла слеза…

В метре от удара ровным кругом почва преобразилась: с гниющей и зловонной на цветущую, ярко зеленую. Он нежно водил по росткам своей грубой рукой, бархатистые листы стали желтеть, скрючиваться, словно в ужасной агонии… В руке старика осталась только трухлявая пыль.