Слуга

Устранить этот недостаток не трудно – надо лишь баночку бронзовой краски, тонкую кисть и тряпку для устранения клякс.

Кожемякин опустился на колени, взялся за кисть. Потомственный почётный гражданин никем ему не приходился; плиты имели жалкий вид: углы побиты, на полированной поверхности – корявая надпись: «Поп», нацарапанная, как видно, гвоздём. В стороне, на косогоре, стоял теперь размашистый крест из тонкого кругляка, укреплённый камнями по низу. Камни, между прочим, были уложены на цементный раствор. Михалыч, поднимаясь из-под горы, на одном из камней заметил следы полировки, из чего следовало, что обломки, возможно, были перед этим чьей-то могильной плитой.

Плиту могли притащить с кладбища и здесь сломать – лишь бы укрепить основание креста. Еще одна плита – тонкая – стояла теперь у церкви, подпирая входную дверь.

На восстановление надписей ушло битых два часа – на очистку, на покраску, удаление клякс и наплывов. Оставалось пройтись по деревне и снять видео – на случай тоски.

Кожемякин, собрав малярные принадлежности, подошёл к косогору, присел на лавочку.

Внизу, у реки, дымился костер. Физик лежал поверх одеяла, а за кустарником стоял теперь чей-то внедорожник. Двое типов, прячась за машиной, вроде как наблюдали за Физиком. За рекой к тому же стоял катер. Двое мужчин надевали акваланги, третий говорил по телефону, размахивая рукой.

Физик был в интересном положении: за ним наблюдали от внедорожника, в то время как за рекой кто-то решил вдруг поплавать с помощью акваланга. Михалыч вскинулся с лавки и полетел косогором к реке, забыв о видеосъёмке, и вскоре, водя боками, уже стоял возле палатки.

Катер и внедорожник с этого места было не видно. Физик лежал, обмахиваясь от комаров березовой веткой, и был явно расстроен. Возможно, причиной тому был ранний июньский гнус – комары как-то особенно не любили его с самого детства.

А того потянуло на философию:

– Жизнь такова, что живым из неё никак не вырваться…

– Что ты молчишь-то всё!

Физик вынул из кармашка на плавках плоскую баночку и, указав на неё пальцем, продолжил:

– Поэтому приходится носить с собой это…– Он усмехнулся.

 – В моей смерти прошу меня не винить…

– Рассказывай!

Но Физик не торопился рассказывать. Его могла разлюбить жена, он сам мог запутаться и теперь не знал выхода из положения. Это был всё тот же упертый тип, однако теперь это было заметнее. И как бы Михалыч ни старался, приводя веские доводы, Физик лишь супился, смотрел по сторонам и молчал.