По эту сторону зла (Былое и дамы-2)

Один был из Парагвая, она отложила его на потом, и принялась разглядывать второй. Это был удивительный конверт – дорогой, из глянцевой бумаги, с золотым вензелем, исполненным готическим шрифтом. Элизабет утерла слезы еще раз, чтобы лучше вчитаться в узорчатую вязь вензеля, и прочла наконец – «Граф Гарри Кесслер».

Граф? Интересно. У нее до сих пор был только один знакомый граф – австрийский, – который по какой-то неясной причине приехал с семьей в Германия Нова и пригласил Дитера построить ему дом. Но этот, с английским именем Гарри, вряд ли был австрийским или немецким.

Ладно, хватит гадать, нужно прочитать, чего он хочет. Письмо было написано на особой бумаге – плотной, гладкой, цвета слоновой кости с золотым обрезом.

«Глубоко почитаемая фрау Фюрстер-Ницше.

Я – страстный поклонник вашего гениального брата. Недавно я отправился в кругосветное путешествие, захватив с собой для чтения «Одиссею» Гомера и «Так сказал Заратустра» Фридриха Ницше. Всю дорогу от Сан-Франциско до Иокогамы я читал и перечитывал книгу вашего брата, постепенно постигая идею сверхчеловека.

Кроме того, меня очень утешило его утверждение, что наш мир может быть приемлем только как эстетический феномен. После того, что я написал, я думаю, вам будет понятно, как страстно я хочу его увидеть. Я знаю, что он нездоров, и не возлагаю больших надежд на интеллектуальную беседу – увы, я опоздал родиться, чтобы быть его собеседником! Я просто хочу его видеть. Позвольте мне приехать к вам в любой день и в любое время, которое вы назначите.

    Искренне ваш Гарри Кесслер».

Элизабет перечитала письмо графа несколько раз и задумалась. Похоже, этот граф – человек состоятельный. Любопытно, сколько ему лет? Наверно, очень молодой – он так забавно написал, что опоздал родиться.

Что ж, она любит молодых – пусть приезжает посмотреть на Фрицци. Она назначит дату и постарается хорошо подготовиться к этому визиту.

Петра

Так началась долгая история участия графа Гарри Кесслера в судьбе наследия философа Фридриха Ницше, главной и единственной хранительницей и распространительницей которого стала его сестра Элизабет Фюрстер-Ницше.

Элизабет

Элизабет нерешительно расправила складки белого льняного балахона, разложенного на просторном столе для раскройки:

– А вы уверены, что на одеянии древних персидских священнослужителей делали вытачки?

– А кто их знает, – пожала плечами портниха, – но с вытачками одеяние выглядит внушительней.